Однако, как я уже ск
азал, все моряки порта были налицо, так же как и представители деловых кру
гов, связанных с морем. Знали они о том или нет, но сюда их привлек интерес ч
исто психологический; они ждали какого-то важного разоблачения, которое
вскрыло бы силу, могущество, ужас человеческих эмоций. Естественно, тако
го разоблачения быть не могло. Допрос единственного человека, способног
о и желающего отвечать, тщетно вертелся вокруг хорошо известного факта,
а вопросы были столь же поучительны, как постукивание молотком по железн
ому ящику, с целью узнать, что лежит внутри. Однако официальное следствие
и не могло быть иным. Оно поставило себе целью добиться ответа не на основ
ной вопрос «почему?», а на несущественный «как?».
Молодой человек мог бы им ответить, но, хотя именно это и интересовало всю
аудиторию, вопросы по необходимости отвлекали от того, что для меня, напр
имер, являлось той единственной правдой, какую стоило узнать. Не можете ж
е вы ждать, чтобы должностные лица исследовали душевное состояние челов
ека, задаваясь вопросами: не виновата ли во всем только его печень? Их дело
было разбираться в последствиях, и, по правде сказать, чиновник магистра
туры и два морских асессора не пригодны для чего-либо иного. Я не говорю, ч
то эти парни были глупы. Председатель был очень терпелив. Один из асессор
ов был шкипер парусного судна Ц человек с рыжеватой бородкой и благочес
тиво настроенный. Другим асессором был Брайерли. Великий Брайерли! Кое-к
то из вас слыхал, должно быть, о великом Брайерли Ц капитане всем известн
ого судна, принадлежащего пароходству «Голубая звезда». Он-то и был асес
сором.
Казалось, он чрезвычайно тяготился оказанной ему честью. За всю свою жиз
нь он не сделал ни одной ошибки, не знал несчастных случаев и неудач, в его
карьере не бывало заминок. Он был как будто одним из тех счастливчиков, ко
торым неведомы колебания и еще того менее Ц неуверенность в себе. В трид
цать два года он командовал одним из лучших судов Восточного торгового ф
лота; мало того Ц он считал свое судно исключительным. Второго такого су
дна не было во всем мире; думаю, если спросить его напрямик, он признался б
ы, что и такого командира нигде не сыщешь. Выбор пал на достойного. Остальн
ые люди, не командовавшие стальным пароходом «Осса», который всегда дела
л шестнадцать узлов, были довольно-таки жалкими созданиями. Он спасал то
нущих людей на море, спасал суда, потерпевшие аварию, имел золотой хроном
етр, поднесенный ему по подписке, бинокль с подобающей надписью, который
был получен им за вышеупомянутые заслуги от какого-то иностранного прав
ительства. Он хорошо знал цену своим заслугам и своим наградам. Пожалуй, о
н мне нравился, хотя я знаю, что иные Ц к тому же люди скромные и дружелюбн
ые Ц попросту его не выносили. Я нимало не сомневаюсь, что на меня он смот
рел свысока, Ц будь бы владыкой Востока и Запада; в его присутствии вы чу
вствовали бы себя существом низшим! Однако я на него по-настоящему не оби
жался. Видите ли, он презирал меня не за какие-либо мои личные качества, не
за то, что я собой представлял. Я был величиной, в счет не идущей, ибо не удос
тоился быть единственным человеком на земле, Ц я не был Монтегю Брайерл
и, капитаном «Оссы», владельцем золотого хронометра, поднесенного по под
писке, и бинокля в серебряной оправе, свидетельствующих об искусстве в м
ореплавании и неукротимой отваге; я не обладал острым сознанием своих до
стоинств и своих наград, не говоря уже о том, что у меня не было такой черно
й охотничьей собаки, как у Брайерли, а эта собака была исключительной, и ни
один пес не относился к человеку с такой любовью и преданностью, как он. Н
есомненно, когда все это ставится вам на вид, вы испытываете некоторое ра
здражение. Однако так же фатально, как и мне, не повезло еще миллиарду двум
стам миллионам человек, и, поразмыслив, я пришел к заключению, что могу при
мириться с его добродушной и презрительной жалостью, ибо что-то в этом че
ловеке влекло меня к нему. Это влечение я так и не уяснил себе, но бывали ми
нуты, когда я ему завидовал. Уколы жизни задевали его самодовольную душу
не глубже, чем царапает булавка гладкую поверхность скалы. Этому можно б
ыло позавидовать. Когда он сидел подле непритязательного бледного судь
и, его самодовольство казалось мне и всему миру твердым, как гранит. Вскор
е после этого он покончил с собой.
Не удивительно, что он тяготился делом Джима, и, в то время как я едва ли не с
о страхом размышлял о безграничном его презрении к молодому человеку, он
, вероятно, молчаливо расследовал свое собственное дело. Должно быть, при
говор был обвинительный, а тайну показаний он унес с собой, бросившись в м
оре. Если я понимаю что-нибудь в людях, дело это было крайней важности Ц о
дин из тех пустяков, что пробуждают мысль; мысль вторгается в жизнь, и чело
век, не имея привычки к такому обществу, считает невозможным жить. У меня е
сть данные, я знаю, что тут дело было не в деньгах, не в пьянстве и не в женщи
не. Он прыгнул за борт через неделю после окончания следствия и меньше че
м через три дня после того, как ушел в плавание, Ц словно там, в определенн
ом месте, он увидел внезапно в волнах врата иного мира, распахнувшиеся, чт
обы его принять. Однако это не было внезапным импульсом. Его седовласый п
омощник, первоклассный моряк Ц славный старик, но по отношению к своему
командиру самый грубый штурман, какого я когда-либо видел, Ц со слезами
на глазах рассказывал эту историю.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19