Пять белых на борту жили на середине судн
а, изолированные от человеческого груза. Тент белой крышей протянулся на
д палубой с носа до кормы, и только слабое жужжанье Ц тихий шепот грустны
х голосов Ц обнаруживало присутствие толпы людей на ослепительной гла
ди океана. Так проходили дни, безмолвные, горячие, тяжелые, исчезая один за
другим в прошлом, словно падая в пропасть, вечно зияющую в кильватере суд
на; а «Патна», одинокая под облачком дыма, упорно шла вперед, черная и дымя
щаяся в лучезарном пространстве, как будто опаленная пламенем, безжалос
тно хлеставшим ее с неба.
Ночи спускались на нее как благословение.

3

Чудесная тишина объяла мир, и звезды, казалось, посылали на землю вместе с
ясными своими лучами заверение в вечной безопасности; Молодой месяц, изо
гнутый, сияющий низко на западе, походил на тонкую стружку, оторвавшуюся
от золотого слитка, а Аравийское море, ровное и казавшееся холодным слов
но ледяная гладь, простиралось до темного горизонта. Винт вертелся безос
тановочно, как будто удары его являлись частью схемы какой-то надежной в
селенной; а по обе стороны «Патны» две глубокие складки воды, неподвижны
е и мрачные, протянулись на мерцающей глади; между этими прямыми расходя
щимися гребнями виднелось несколько белых завитков пены, вскипающей с т
ихим шипением, легкая рябь, зыбь и маленькие волны, которые, оставшись поз
ади, за кормой, еще секунду шевелили поверхность моря, потом с мягким плес
ком успокаивались, умиротворенные тишиной воды и неба, а черное пятно Ц
движущееся судно Ц по-прежнему оставалось в самом центре тишины.
Джим, стоявший на мостике, был проникнут великой уверенностью в безграни
чной безопасности и спокойствии, запечатленных на безмолвном лике прир
оды, как любовь запечатлевается на кротком и неясном лице матери. Под тен
том, отдавшись мудрости белых людей и их мужеству, доверяя могуществу их
неверия и железной скорлупе их огненного корабля, Ц паломники взыскате
льной веры спали на циновках, на одеялах, на голых досках, на всех палубах,
во всех темных углах Ц спали, завернутые в окрашенные ткани, закутанные
в грязные лохмотья, а головы их покоились на маленьких узелках, и лица был
и прикрыты согнутыми руками; спали мужчины, женщины, дети, старые вместе с
молодыми, дряхлые вместе с сильными Ц все равные перед лицом сна, брата с
мерти.
Струя воздуха, навеваемая с носа благодаря быстрому ходу судна, прорезал
а темное пространство между высокими бульварками, проносилась над ряда
ми распростертых тел; тускло горели круглые лампы, подвешенные к перекла
динам, и в мутных кругах света, отбрасываемого вниз и слегка трепещущего
в ответ на непрекращающуюся вибрацию судна, виднелись задранный вверх п
одбородок, сомкнутые веки, темная рука с серебряными кольцами, худая ног
а под рваным одеялом, голова, откинутая назад, голая ступня, шея, обнаженна
я и вытянутая, словно подставленная под нож. Люди зажиточные устроили дл
я своих семей уголки, огородившись тяжелыми ящиками и пыльными циновкам
и; бедные лежали бок о бок, а все свое имущество, завязанное в узел, засунул
и себе под голову; одинокие старики спали, подогнув колени, на ковриках, ра
сстилаемых для молитвы, раздвинув локти, прикрывая руками уши; какой-то м
ужчина, втянув голову в плечи и уткнувшись лбом в колени, грустно дремал п
одле растрепанного мальчика, который спал на спине, повелительно вытяну
в руку; одна женщина, прикрытая с головы до ног, словно покойница, белой пр
остыней, держала в каждой руке по голому ребенку; имущество араба, сложен
ное на корме, громоздилось тяжелой глыбой с ломаными очертаниями, а ламп
а, спускавшаяся сверху, тускло освещала груду наваленных вещей: виднелис
ь пузатые медные горшки, подножка стула, клинки копий, прямые ножны старо
го меча, прислоненные к куче подушек, нос жестяного кофейника. Патентова
нный лаг на поручнях кормы ритмически выбивал раздельные звенящие удар
ы, отмечая каждую милю, пройденную паломниками. Время от времени над тела
ми спящих всплывал слабый и терпеливый вздох Ц испарения тревожного сн
а; из недр судна внезапно вырывался короткий металлический стук, слышно
было, как жестко скребла лопата, с шумом захлопывалась дверца печи, словн
о люди, священнодействующие над чем-то таинственным там, внизу, были испо
лнены ярости и гнева; а стройный, высокий корпус парохода мерно продвига
лся вперед, неподвижно застыли голые мачты, а нос упорно разрезал велики
й покой вод, спящих под недоступным и ясным небом.
Джим ходил взад и вперед, и в необъятном молчании шаги его раздавались гр
омко, словно настороженные звезды отзывались на них эхом. Глаза его, блуж
дая вдоль линии горизонта, как будто жадно вглядывались в недосягаемое и
не видели тени надвигающегося события. Единственной тенью на море была
тень от черного дыма, тяжело выбрасывающего из трубы широкий флаг, конец
которого растворялся в воздухе. Два малайца, молчаливые и неподвижные, с
тоя по обе стороны штурвала, управляли рулем; медный обод колеса поблеск
ивал в овальном пятне света, отбрасываемого лампой в нактоузе. Время от в
ремени рука с черными пальцами, то отпуская, то снова сжимая вращающиеся
спицы, показывалась на светлом пятне; звенья рулевых цепей тяжело скреже
тали в пазах вала. Джим посматривал на компас, окидывал взглядом недосяг
аемый горизонт, потягивался так, что суставы трещали, лениво изгибался в
сем телом, охваченный сознанием собственного благополучия;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19