Это был Нижегородский. В руке он держал скомканную газету и молчал.
– Ну? – спросил Каратаев. – Что такое?
– Сядь, – Вадим указал на стул. – Сейчас ты очумеешь.
– Ну? – Савва сел. – Опять не совпала котировка акций? Я тебя предупреждал…
– Да погоди ты со своей котировкой. Вот слушай, что я только что прочитал в разделе объявлений: «Разыскивается человек, потерявший в Праге возле церкви Святого Николая наручные часы „Кайзер“ на семнадцати камнях. Время обнаружения 10 декабря 1911 года».
Нижегородский протянул газету компаньону.
– Вот, прочти сам. «Саксишер беобахтер» за вчерашнее число.
– Ничего не понимаю, – прочитав несколько обведенных строк, пробормотал Каратаев. – При чем тут какие-то часы?
– А указанное место и, главное, дата тебя не удивляют?
– А часы?
– Вот заладил! – поразился Нижегородский тугодумию соотечественника. – Ты со своими отклонениями, акциями и процентами скоро свихнешься. До тебя что, не доходит? Это же наше время и наше место! Святой Николай в ста метрах от твоего «окна», а «Кайзер» – это мои часы с пеленгатором. Они лежат сейчас в сейфе. Ну что, всосал наконец?
На следующий день утром Нижегородский поджидал секретаря в его рабочей комнате, доверху заваленной немецкой периодикой.
– Посмотри, как освободишься, в разделах объявлений что-нибудь о пропаже часов, – велел он Паулю, когда тот явился с новой порцией газет. – Вот, наподобие этого.
Он положил на стол «Саксонский обозреватель», ткнул в отмеченное место пальцем, после чего сам взял кипу первых попавшихся газет, уселся тут же на свободный стул и продолжил поиски.
– Точно такое же объявление я уже где-то видел, – задумчиво произнес секретарь. – И не один раз.
– И там речь тоже шла о Праге, «Кайзере» и декабре?
– Вроде да, герр Вацлав.
– Вспомни где. Или нет, бросай все и найди. Лучше если сразу в нескольких разных газетах.
Через два часа компаньоны, запершись в кабинете Каратаева, держали совет.
– Мы нашли еще пять таких же объявлений в трех различных изданиях, – говорил Нижегородский. – Самое старое опубликовано три месяца назад, но это не факт. Просто более ранних газет у нас не осталось.
– Ты думаешь, что…
– Я думаю, что нас или, по крайней мере, меня кто-то разыскивает. Возможно, с того самого дня. Помнишь, как я искал тебя?
– Этого не может быть, – убежденно и уже не в первый раз запротестовал Савва.
– Слушай, Каратаев, не бубни без конца одно и то же. Не заставляй меня доказывать очевидное, пусть и невероятное: это уже есть! Давай лучше рассуждать. Я принимаю только конструктивные предложения. – Нижегородский мерил шагами небольшую комнату. – Лично у меня в голове единственное объяснение: следом за мной в «окно» пролез еще кто-то.
– Не может… То есть я хочу сказать, что… других объяснений тоже не вижу.
– Ладно, – Вадим решительно направился к двери, – попробую связаться с редакцией «Саксишер беобахтер» по телефону. Их объявление самое свежее. Та-а-ак, какой там номер…
– А может, плюнуть на все это? – засеменил следом Каратаев. – Вдруг это какая-то ловушка?
– А если нашему современнику и, заметь, соотечественнику нужна помощь? – Нижегородский прижал к уху слуховой рожок и стал набирать номер. – Ты не был в моей шкуре, Савва, когда я целую неделю жил, словно подзаборная собака, разыскивая тебя. Это может быть сигналом бедствия, SOS. Неважно, что прошло больше полутора лет… Алло! Междугородний коммутатор, пожалуйста!


* * *

Человек, дававший объявления, жил в Праге. Если догадка Нижегородского о третьем была верна, то складывалось впечатление, что этот третий так и не уезжал оттуда с самого первого дня.
– Я еду в Эльзас, – говорил Нижегородский, собирая чемоданы. – Вернусь и отправлюсь в Прагу разбираться с тем типом.
Вадим знал заранее, что урожай этого года будет отменным. Будучи уверенным в погоде, он решил выждать несколько дней и объявил дату сбора: двадцать третье сентября.
– Пускай сморщатся и немного подсохнут, – говорил он папаше Латуру. – Чем слаще, тем лучше. Большую часть пустим на премьер. В бочки на выдержку зальем процентов двадцать.
Француз только качал головой: пускать на молодое вино виноград такого удачного года! Нет, он отказывался понимать логику этого чеха.
«Скоро нам перекроют все рынки сбыта, – думал про себя Нижегородский, – и в первую очередь отпадут англичане, давнишние и не очень взыскательные потребители немецких вин еще со времен Шекспира. Да и пища здесь настолько оскудеет, что будет не до изысков».
Сбор урожая тринадцатого года прошел успешно. На этот раз папаша Латур не спорил с оберуправляющим, да и не было для того особой причины – погода по всему Эльзасу стояла самая что ни на есть подходящая.
– Вот увидите, господа, урожай тринадцатого войдет в историю, – сказал на прощание своим подчиненным Вадим.
В середине октября Нижегородский заехал в Мюнхен.
– Ну, а теперь займемся тем типом, если он еще жив, конечно.
– Жив, можешь не волноваться, – Каратаев показал очередную газету с объявлением.
Он по-прежнему считал, что не следует дезавуировать себя и что в их дружной компании третий явно лишний. Его действия могут быть непредсказуемы и потому крайне опасны.
– Не вступай сразу в контакт, – наставлял он Нижегородского. – Выясни все, что сможешь, и потихоньку возвращайся.

– Ничего не понимаю, – рассказывал Вадим через два дня. – Какой-то Ярослав Копытман, шестидесяти лет, работает на машиностроительном заводе уборщиком мусора, живет на Малостранской окраине. Ты слыхал о таком?
– Я не знаю никаких Ярославов, кроме Гашека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172