Обещал ей, что прочту его. Была лишь ограниченная возможность для такой беседы, что состоялась у нас с Лайлой вчера ночью, ибо я смог отлучиться из клиники всего на несколько часов. Но Лайла — интригующая собеседница, и мы пробыли вместе довольно долго, чтобы я смог восстановить искру понимания, утраченную мной ранее. Но теперь эта искра опять исчезла, и я не чувствую ничего, кроме рассеянности и озадаченности. Выписка сегодня днем выздоровевшей Мэри Келли несколько улучшила мое настроение. Но причины ее рецидива все равно не могу объяснить и не уверен, полностью ли она излечилась. Я предупредил ее, чтобы она ни в коем случае не возвращалась в Ротерхит, чтобы не приближалась к нему, даже по противоположному берегу Темзы. Для ее успокоения я согласился хранить у себя запасной ключ от ее комнаты в «Миллере Корт». Повесил ключ на видное место рядом с часами у себя в кабинете.
20 июля. Ничего не остается, как только посвятить своим делам вторую половину дня. Пытался сосредоточиться на исследованиях, но вдохновения, как и раньше, не было. Чем больше работал, тем больше нарастало чувство подавленности — все идет впустую. Пошел прогуляться, чтобы постараться упорядочить свои мысли. Проходя через Ковент Гарден зашел к Стокеру, но он был занят, и я последовал дальше, через мост Ватерлоо и вдоль Темзы. Против своих намерении вдруг оказался в Ротерхите. Зашел к Лайле. К моему удивлению, дверь мне открыл Полидори. Он не очень-то обрадовался, увидев меня. — Ее нет, — рявкнул он и захлопнул бы дверь прямо перед моим носом, если бы я не подставил ногу. — Если не возражаете, — еще грубее пролаял Полидори, — я очень занят. Он повернулся ко мне спиной, а за ним в холле я увидел мужчину, которого узнал по опиекурильне. Глаза его были открыты, но ничего не выражали, а голова болталась, словно ему свернули шею. Я шагнул вперед взглянуть, какую помощь я могу оказать, но Полидори грубо оттолкнул меня и взял мужчину за руку. — Не лезьте не в свое дело, — прошипел он, так близко придвигая свое лицо к моему, что меня обдало его дыханием, и повернулся к своему спутнику. — Курить не умеет… Ну и перекурил… Эй, ты… — Он похлопал мужчину по щекам, но наркоман ничего не ответил. Полидори взял его за подбородок и что было мочи дохнул ему в лицо, но человек так же молча тупо пялился на него. — Ему нужна помощь, — сказал я. — Но не ваша, — грубо ответил Полидори. — Спасибо, доктор, у меня медицинское образование. — Тогда дайте я хоть помогу вам. — О! Так ваши знания об опиуме сравнялись с моими? Вы так же хорошо, как и я, понимаете принципы наркотической зависимости? Может, вы жизнь посвятили изучению этой области? Нет. Я так не думаю. А поэтому будьте любезны, — даже вежливые обороты речи звучали в его голосе издевательской насмешкой, — валите отсюда и не надоедайте нам! Он шмыгнул мимо меня и поволок своего пациента через холл к двери, которую я помнил со времени первого посещения. Эта дверь вела в комнату, в которой мы со Стокером обнаружили Джорджа. — Что вы с ним сделаете? — крикнул я. Полидори обернулся, задержавшись в дверях. — А вы что думаете? — спросил он. — Засушу! Он расхохотался шипящим смехом, захлопнул дверь и я услышал, как в замке повернулся ключ. — Почему это вас так волнует? Я обернулся. С балкона над холлом за мной следила Сюзетта. Я пожал плечами. Сюзетта поманила меня движением руки: — Поднимайтесь, и мы вместе подождем Лайлу. Я вздохнул и прошел через холл к лестнице. — Вы ведь ненавидите его, не так ли? — осведомилась Сюзетта, протягивая мне руку. — У меня нет ненависти к людям, — признался я. — Это было бы пустой тратой времени. — Почему? — Потому что поддаваться эмоциям — всегда пустая трата времени. Сюзетта задумалась над моими словами. Ее строгое личико нахмурилось. — А чему же тогда поддаетесь вы? — Суждению. — О чем? — О том, как оценить чье-либо воздействие на окружающих. — И если это плохое воздействие, то таких вы ненавидите? — Нет, — покачал головой я. — Говорю, во мне нет ненависти. Я стараюсь… противодействовать. — Противодействовать… — Сюзетта повторила это слово, будто на нее произвела впечатление его длина. — Так, вы хотите противодействовать ПОЛЛИ? Я заглянул в ее большие глаза и почувствовал себя не в своей тарелке оттого, какой оборот принял разговор с маленькой девочкой. У меня появилось ощущение — необычное при разговоре с ребенком, — что она мной играет. — Я не верю ему, — сказал я наконец, — вот и все. Сюзетта молча кивнула. Мы вошли в комнату. Я сел на диван, а Сюзетта уселась рядышком, продолжая смотреть на меня немигающим взглядом. — Вы не верите ему, потому что он дает людям опиум? — Опиум, — нахмурился я. — Вы слишком юны, чтобы знать о таком. — Но мы соседи с лавкой ПОЛЛИ. Как же я могу об этом не знать? Она не улыбнулась, но мне показалось, что в глазах ее блеснул смешливый огонек, показывающий, что она считает нашу беседу забавной. — Кроме того, — добавила она, играя колечком, стягивающим ее волосы, — Лайла говорит мне, что хорошо знать разное. Вы так не считаете? — Нехорошо знать об опиуме. — Но вы-то знаете. — Да. Потому что я должен знать, от чего люди болеют. — Тогда, выходит, вы сами курили опиум? Я нахмурился, но ее лицо оставалось серьезным и полным интереса. — Нет, — пробормотал я. — А почему? — Потому что предпочитаю, чтобы мозг у меня был чист и хорошо работал. Не хочу одурманивать его. Жажда опиума неутолима, Сюзетта. Вы понимаете, что такое ненасытность? Она кивнула. — Хорошо, — сказал я. — У меня тоже есть своя ненасытность, но к естественному возбуждению, к стимуляции моих мыслительных способностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135