В краткие минуты находившего на нее просветления я пытался выяснить, почему она напала на Джорджа. Но она не смогла дать внятного объяснения, кроме того, .что ей привиделось, будто лицо Джорджа вымазано ее кровью, поэтому она пришла в ужасную ярость, вообразив, что он украл ее кровь. Больше ничего она не помнила. Санитары сказали мне, что она иногда бормочет о приюте для умалишенных, рыдает, стонет и боится, что ее туда заберут. Будем надеяться, до этого не дойдет. Ее упоминание о приюте для умалишенных напоминает мне, однако, то, что полиция рассказала мне несколько месяцев тому назад, ведь еще одна проститутка была совершенно обескровлена, но все-таки выжила после нападения. Было бы интересно наведаться в сумасшедший дом, где ее содержат. Адрес я узнал. Записки Брэма Стокера (продолжение) …Пришло лето, и интерес Элиота к этому делу, кажется, уменьшился. Он с головой ушел в медицинские исследования, из-за чего я вижу его куда реже. Во время наших нечастых встреч он сообщает мне о состоянии здоровья Мэри Келли, в остальном же хранит молчание о наших приключениях. Как-то я спросил его, считает ли он, что Люси до сих пор грозит опасность. Он посмотрел на меня ястребиным взглядом. — Нет, если я могу помочь в этом, — резко ответил он и замолк. Я не пытался давить на него, ибо вижу, что он намерен держать свои подозрения при себе. Однако мне стало легче от того, что у Люси есть такой защитник. Ведь я не только испытываю к ней искреннюю дружбу, но и являюсь директором театра, а она сверкает как одна из наших ярчайших звезд. Как-то мистер Оскар Уайльд выразил заинтересованность ее способностями, и, зная, что он собирается писать комедию, я решил представить их друг другу. Ибо считаю, что мой долг — способствовать известности подающей надежды юной актрисы. Соответственно, я начал планировать званый ужин, который мог бы посодействовать дальнейшему продвижению Люси на сцене. Я пригласил гостей, которые, как я считал, могли бы помочь карьере Люси и также решил пригласить доктора Элиота, который был нашим общим другом. В одно ясное июльское утро я пешком отправился в Уайтчепель и застал Элиота как раз вовремя, ибо только завернул за угол Хэнбери-стрит, как заметил, что он подходит к кэбу. Похоже, он был рад видеть меня и, когда я пригласил его на ужин, принял приглашение, хотя с оговоркой — что на этом ужине он не должен будет блистать умом или живостью беседы. Я уверил его, однако, что никогда не встречал никого умнее его, и мне показалось, что он воспринял этот комплимент с благодарностью. Но, пожав мне руку, он жестом показал на кэб, в который собирался сесть. — Впрочем, Стокер, вот доказательство моего бессилия… Помните Мэри Джейн Келли? Я сказал, что, естественно, помню. — Хорошо… Тогда, может быть, вспомните, что я недавно выписал ее. Но ее состояние снова резко ухудшилось. И, сознаюсь, мое лечение никак ей не помогло. — Жаль слышать это, — ответил я. — Но какое отношение к этому имеет кэб? — Да такое, что он отвезет меня в Нью-Кросс, где я собираюсь навестить Лиззи Сьюард, проститутку, которая осталась в живых после нападения, сходного с нападением на Мэри Келли. С тех пор эта несчастная Лиззи находится в сумасшедшем доме. — Могу я поехать с вами? — поинтересовался я. — Если у вас есть время, — кивнул он. — Очень буду рад, что вы снова рядом. Но предупреждаю, визит не из приятных. Предупреждение Элиота оправдалось. Мы прибыли в заведение, которое, на мой взгляд, смахивало скорей на тюрьму, чем на больницу, и нас сразу провели в кабинет доктора Ренфилда, управляющего лечебницей. Доктор Ренфилд почти сиял от гордости и описал свою пациентку, как ценный экспонат в зоопарке. Оказалось, что Лиззи Сьюард любит разрывать животных в клочки, а потом пьет их кровь и мажет себе кожу. — Я даже слово придумал для описания ее состояния, — объявил доктор Ренфилд. Он помедлил, очень довольный собой. — Зоофаг — пожиратель живых существ. Очень ей подходит, как я полагаю. — Он встал и жестом пригласил нас за собой. — Прошу сюда. Мы прошли по длинному коридору в палаты. Состояние интересующей нас пациентки было ужасно. Запертая в крохотной камере, вся в засохшей крови, сидя среди перьев и косточек, она смотрела на нас ничего не понимающими глазами. — Вот взгляните-ка, — сказал доктор Ренфилд, подмигивая. Он повернулся к клетке, поставленной здесь специально, и достал из нее голубя. Открыв дверь камеры, он выпустил туда птицу. Я заметил, что крылья у голубя подрезаны и он не может взлететь. Лиззи Сьюард тем временем забилась в угол и следила за происходящим сузившимися глазами. И вдруг со зловещим криком боли и ярости она схватила голубя, свернула ему голову и начала пить его кровь, жадно заглатывая ее, будто ожидая открыть в крови какие-то магические свойства. Затем она разорвала птицу пополам и стала втирать кровь и внутренности в лицо и волосы, словно намыливаясь ими. Затем осела на пол камеры, распростерлась среди перьев и потрохов и заплакала. Элиот, как я заметил, побледнел от созерцания этого зрелища, но доктор Ренфилд, похоже, не заметил неудовольствия гостя. — И забава еще не окончена, — прошептал он. — Посмотрите, что произойдет сейчас. Только он произнес это, как пациентка начала корчиться; ее тело изгибалось дугой, будто бы готовясь вытошнить что-то вредоносное. Но после тщетных попыток ей удалось лишь пронзительно закричать, точь-в-точь как Мэри Келли. Потом она бросилась на стену камеры, пытаясь взобраться вверх по камням, царапая их ногтями, пока по кончикам ее пальцев не побежала кровь. Когда Элиот запротестовал, доктор Ренфилд укоризненно посмотрел на моего спутника, пожал плечами и вызвал двух санитаров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135