Я различил льва, нескольких свиней, дремлющую змею. Рядом были еще звери, и этот проход уходил все дальше и дальше во тьму… Совершенно невозможное зрелище. Я повернулся к Лайле, чтобы спросить ее, в чем суть этой галлюцинации, но она подняла руку и прижала палец к моим губам, Я подумал, что Лайла собирается поцеловать меня, ибо ее губы полуоткрылись и оказались вблизи моих. Я даже почувствовал аромат, исходивший от нее. Но она улыбнулась, отвернулась от меня и встала на колени перед Сюзеттой, похлопав девочку по щечкам. — Ну все, беги, — шепнула она. — Мне надо поговорить с доктором. Сюзетта не ответила, на мгновение прильнула к Лайле, а потом повернулась и побежала по проходу. Вспорхнули испуганные птицы и закружились у нее над головой. Звери отпрянули к стенам, а Сюзетта бежала, и звук ее шагов эхом отдавался среди голых камней и наполнял все вокруг, даже когда девочка исчезла из вида. Издалека, как туман, начала наползать темнота. Вскоре животные превратились в смутные силуэты, а коридор стал зияющей черной дырой. — Мне, наверное, надо прочистить мозги, — повернулся я к Лайле. Она протянула руку, коснувшись меня, как несколькими мгновениями ранее, и улыбнувшись: — Пострадали от опиума у Полидори? — поинтересовалась она. Глаза ее, как и у лорда Рутвена, были примечательно глубоки. Я нашел в себе силы увернуться от ее взгляда. — Может быть. — Пойдемте со мной, — кивнула Лайла. Она взяла меня за руку. Мы опять двинулись вверх по лестнице, и я заметил, что свет на стенах как-то тускнеет. Я поднял голову. Надо мной навис огромный стеклянный купол, а за ним, в чистом безоблачном небе, сверкали звезды. — В Лондоне такой скверный воздух, — сообщила Лайла, — и так загрязнен газовым освещением. Но, как видите, при помощи оптики это можно свести к нулю. — Замечательно! — воскликнул я. — Никогда не думал, что такое возможно. — И тем не менее… Я продолжал глядеть сквозь купол на небо, чувствуя на себе взгляд Лайлы и зная, что он крайне холоден, холоден, как звезды. И все же я не обернулся. — Это напоминает мне, — медленно проговорил я, — напоминает то же чистое небо, когда смотришь с гор в Каликшутре… — Вот как? Вопрос повис в воздухе. Лайла, подняв голову, смотрела теперь на звезды. И вновь я ощутил мощный прилив влечения к ней. В равной мере во мне поднялись страх и желание, борясь друг с другом, и, когда она потянулась ко мне, я чуть ли не с яростью отбросил ее руку. — Вы не доверяете мне, — прошептала она, словно удивляясь этому. Я почти засмеялся. Она почувствовала это и улыбнулась сама. — Но почему? — проговорила она. — Вы вините меня в том, что я обманула вашего друга? — И я прав, — холодно ответил я. — Вы обманываете его. — Ну да, конечно, — пожала плечами Лайла. — Это очевидно. Я с удивлением взглянул на нее, не ожидав такой откровенности. — Не делайте вид, будто вас громом поразило, — продолжала она. — УЖ Перед вами я бы не отважилась это отрицать. — Вы мне льстите. — Думаете? — Конечно. Вы же ничего не рассказываете Джорджу. — Верно. Но Джордж — идиот. — И мой друг… Почему бы мне не передать ему ваши слова? Глаза ее блеснули, она покачала головой и стала подниматься по лестнице к стеклянному куполу. Спустя некоторое время она остановилась, вглядываясь во что-то, чего мне не было видно. — Насколько я понимаю, — сказала она наконец, поворачиваясь ко мне, — вы работаете в Уайтчепеле, в самых ужасных трущобах. — Да, я работаю в Уайтчепеле. — Тогда вы, должно быть, сочувствуете бедным, неустроенным, угнетенным, доктор Элиот. Можете не отвечать, я знаю, мне рассказывал Джордж… Он называет вас святым Ист-Энда… Святой Ист-Энда… Он считает, что это шутка. — Наверняка. Но что вы хотите этим сказать? — То, что Джордж все считает замечательной шуткой. Например, свою работу в Индийском кабинете… А его отношение к людям, на чьи жизни он хочет повлиять, — небрежно, так небрежно, один росчерк пера, одна строка… Сама мысль, о том, что он может ворочать жизнями миллионов — такой человек, как он… Шутка… Он считает это шуткой? И иногда, доктор Элиот… — Она прервала свою речь, вновь вглядываясь сквозь стекло. — Я тоже так считаю. Я наблюдал за ней. Она была ужасающе прекрасна. Я подумал, что же со мной происходит, если в такой критический момент мной овладевает физическое влечение. «Придерживайся своих методов, — велел я себе. — Будь верен им, иначе ты — ничто, иначе ты — труп». Я медленно поднялся к стеклу, за которым величаво раскинулся Лондон. Мы находились на какой-то невозможной высоте, ибо город простирался подо мною скопищем красных и черных пятен, а сердце его прорезала река, точно длинная кишка. — Я злюсь оттого, — промолвила она, — что приходится впадать в блуд с таким человеком, как Джордж. Она не обернулась ко мне, и, посмотрев на нее в профиль, я вспомнил другой профиль… статуи богини, вознесенной среди джунглей и горных вершин. — Вы… вы… — тихо прошептал я. Голос мой прервался. Лайла медленно повернулась ко мне. — Я должен знать, — сказал я. — В Каликшутре о богине Кали говорят так, словно она на самом деле существует… — Она действительно существует — в душах, поклоняющихся ей, в великом потоке мира… — Это не то, что я имел ввиду. — Знаю, — Лайда широко открыла глаза в притворной невинности, — Кто вы? — Вы имеете в виду, что я — Кали? — рассмеялась Лайла. Она вдруг притянула меня к себе, открывая мою шею для поцелуев… три… четыре… пять раз целуя меня, словно в беспамятстве, и затем вновь засмеялась. — Вы не так меня поняли, — сердито проговорил я, отстраняясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135