— Это всегда что-то изысканное, — улыбнулась она. — Наказание, соответствующее преступлению. — Преступлению? — Да… наказание за скуку. Ибо, в конце концов, ей всегда надоедает человеческая любовь, хотя Лайла сама тоже любит и питается любовью. Карлик, например, — это французский виконт, который около двух веков тому назад был очень красив, но опасно тщеславен. Пантера — ашантская девушка, наглая и жестокая, хотела заколоть Лайлу кинжалом в припадке ревности. Сэр Джордж… ну, его вы видели сами. — Но вы убили eгo, обескровили до того, что он превратился в прах. Сюзетта отвернулась. — Но я же вампир, — сказала она наконец. — Я должна пить кровь. — Должна? Она холодно взглянула на меня: — Вам пора понять, что убийство — это необходимость. — Значит, пора? Так я тоже вампир, как и вы? Сюзетта нахмурилась и медленно покачала головой: — Наверное, нет, — проговорила она. — Я подумала, было, что да. Но Лайла может превращать свои жертвы во что угодно. Может быть, вы просто убийца, и ничего более. Ибо если бы Лайла превратила вас в вампира, то, поверьте мне, вы бы почувствовали жажду крови, — Мне нравится проливать ее, — ответил я. — Иногда. — Но не пить? — Нет. — Что ж, — пожала плечами она, — тогда вы не вампир. — А вы? Что Лайла сделала из вас? Она повернулась ко мне, и теперь на женском лице не осталось и следа от ребенка. Лицо ее было ужасно, но светилось умом, и привлекательностью. — Когда Лайла познакомилась со мной и совратила меня, — произнесла она, — я уже была вампиром. — Когда это случилось? — Очень давно. Во мне шевельнулось былое любопытство, забытое неверие в то, что такое может быть. — Как давно? — поинтересовался я. — При дворе мавританских королей в Испании, тысячу лет тому назад… может быть, одиннадцать веков. Сейчас трудно вспомнить. — А Лайла… где она встретилась с вами? В Испании? Сюзетта отрывисто кивнула, глядя вдаль, в ночь, и отбрасывая элегантно причесанные волосы взрослой женщины. — Когда я впервые повстречала ее, — проговорила она, — я жила среди фонтанов и дворцов Андалузии, где в те годы, как никогда раньше, цвели образование и все блага цивилизации. Мать моя была еврейка, отец — христианин, а я жила среди арабов в Халифате, пользуясь различными культурами, принадлежа к каждой и в то же время ни к одной из них, из-за чего и зародилась насмешка над всеми нами. Моей страстью было знание, а удивление было постоянным состоянием моего разума. Лайлу я любила, ибо мне казалось, что и у нее такие же черты характера, только многократно усиленные, так что она всегда побуждала меня дерзать и восхищала меня. Мы покинули Испанию, скитались по всему миру два… три… не знаю сколько веков. Но всегда возвращались в ее любимое прибежище, в королевство среди гималайских вершин, которое было ее настоящим домом и которое, как вы сами убедились, она всегда будет защищать. Другие места она всегда покидает — империи, города, различные скопища людей, — но Каликшутру никогда. Она, а вместе с ней и я, слишком долго там прожили. — Да, — воскликнул я, вдруг вспоминая, — я видел вас, в виде статуи, в храме в джунглях. Вы стояли у ее трона… Правда, когда статуя была сделана… вы уже, по-видимому, были превращены… — Да, — кивнула она с улыбкой печальной и полной насмешки над собой. — Так, в конце концов, и случилось. Я наскучила Лайле. — Сюзетта помедлила. — Так же как и она мне. Я сказала, что хочу уйти. Ее вечные требования развлечений стали утомлять меня. Я устала от игр, мне хотелось чего-то иного… И, уходя, я сказала ей, что она как ребенок… — Сюзетта замолкла. — Но она все-таки достала меня. Мне не удалось убежать от нее. — Так вы тоже пленница? Сюзетта не ответила. — Вы можете уйти, если захотите? — выспрашивал я. — Я имею в виду ваши силы… вас нельзя остановить? Сюзетта отвернулась и взглянула на звезды. Мы взбирались по лестнице к стеклянному куполу и вот прошли сквозь него, оказавшись снаружи, в ночи. — Взгляните же! — прошептала она, и я взглянул. Она вновь стала маленькой девочкой. Я пытался разглядеть женщину за косичками, ленточками, нарядным платьицем. Но она исчезла. Я вдруг вспомнил существо из лодки. Его прошлого я тоже не разглядел, когда смотрел на него на реке. Я нахмурился, и на лбу у меня выступил пот. Вглядываясь в алое свечение распростершегося предо мною Лондона я почувствовал, что легким ветерком мне навеялось покалывание гнева. Симптомы моего собственного превращения начинали возвращаться ко мне. — Мне надо идти обратно, — проговорил я, поскользнулся, и Сюзетта с улыбкой поддержала меня под руку. Мы прошли в дверь, и гнев во мне сразу затих. Я взглянул на Сюзетту и опять увидел женщину. — Значит, бежать нельзя, — прижался я лбом к стеклу. — Никогда! — Вы можете уйти, — ответила Сюзетта, — но вы никогда не уйдете от того, во что она вас превратила. — И так со всеми нами? Здесь, в этой тюрьме? — В тюрьме? Вы считаете это тюрьмой? — Разве нет? Тогда что же это? Сюзетта пожала плечами: — То, что вам обещали, то, чего, в конце концов, вы так отчаянно искали: убежище от законов вероятности, где человеческая наука больше не применима. Разве не к этому вы стремились? Вы добились своего. Сюзетта помолчала, глядя на купол света над нашими головами, на сверкание звезд. — Где бы в мире она не жила, — тихо проговорила она, — Лайла воссоздает такое измерение для себя. Все вокруг нас конечно, но здесь, где мы живем, — бесконечность. — Да, — проследил я за ее взглядом и поежился. — Бесконечность в норе между стен склада. — Вас это расстраивает? Почему? — Очень мне напоминает, — я помедлил, — ловушку муравьиного льва, охотящегося за добычей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135