Повозка, в которую была запряжена пара лошадей, двинулась в путь, и путь этот продолжался целый день.
К вечеру сопровождавшие узника стражники услышали шум, напоминающий шелест листьев леса, вот только если бы листья эти были из стали.
— Наконец-то! Наконец-то мы добрались до королевского лагеря, — радостно переговаривались стражники между собой.
Действительно, вскоре лошади остановились. Узника вывели из передвижной тюрьмы и отвели в просторную палатку, над которой развевалось знамя Франциска I. В палатке находились сам король, несколько офицеров из его штаба, коннетабль, принц Анри и его жена Екатерина. Франциск I долго рассматривал пленника, потом спросил его:
— Почему вас содержали в турнонской тюрьме?
— Потому что я спас девочку, которая должна была умереть, — ответил Нострадамус.
— Кто приказал арестовать вас?
— Мессир Игнатий Лойола.
Услышав это имя, король вздрогнул. Многие из присутствовавших почтительно сняли шляпы. Франциск I довольно долго молчал, было видно, что он раздумывает. Потом заговорил снова:
— Вы пытались спасти моего сына…
— Но не спас его, — уточнил Нострадамус.
— Да, — вздохнул король. — Но вы пытались. Наверное, было слишком поздно…
Король поднес руку к глазам и утер слезы, которых не сумел сдержать. Нострадамус ничего не ответил.
— Говорят, — вернулся к начатому разговору Франциск I, — что вы спасли парализованную девочку в Турноне только благодаря помощи сил ада. Достопочтенный Игнатий Лойола к тому же прислал нам письмо, которое свидетельствует, что, оставаясь в живых, вы представляете собой грозную опасность. Но вы пытались вернуть жизнь моему сыну. Молодой человек, во имя блага вашей жизни на земле и ради покоя вашей души, приказываю вам отказаться от дел, которыми вы занимаетесь! Идите. В другой раз у меня не будет возможности помиловать вас. А сегодня я хочу вернуть вам долг: заплатить признательностью за попытку спасти моего возлюбленного сына. Идите, вы свободны!
В этот момент Екатерина подала знак мужу. Анри сделал два шага вперед и сказал:
— Сир, пытался ли этот человек на самом деле спасти моего несчастного брата? Так утверждает только он сам. Единственное, что известно остальным: он приказал всем выйти из спальни, где мучился в агонии бедный Франсуа… Он помешал работать врачам… И, наконец, он оставался один в комнате, когда смерть довершила свое черное дело… Для меня, сир, как и для множества других людей, он вовсе не спаситель. Наверняка он — самозванец… шарлатан… а может быть, и сообщник злодея!
Франциск I повернулся к Нострадамусу и проворчал:
— Так… А что вы можете сказать в свое оправдание? Отвечайте!
— Ничего.
— Вы говорите: ничего? Поосторожнее, молодой человек!
— Ничего, — повторил Нострадамус.
Екатерина улыбнулась. Этот юноша присутствовал при последних минутах жизни Франсуа. Поэтому ему может быть кое-что известно. Значит, он опасен. На всякий случай лучше от него избавиться. Что до Анри, то он, казалось, оставался равнодушным ко всему происходящему. Он всего лишь повиновался и делал то, что считала нужным делать жена.
— Поосторожнее, молодой человек! — снова сказал король. — Вы почти что обвинены в убийстве. Я велел привести вас сюда, чтобы спасти. Но, раз вы молчите, значит, соглашаетесь с предъявленными вам обвинениями…
Нострадамус по-прежнему ничего не отвечал.
— Уведите его! — в бешенстве закричал Франциск I. — Пусть его вернут в тюрьму! И пусть завтра же начнется процесс по обвинению его в колдовстве!
— Сир, — сказал тогда Анри, — если вам будет угодно, я сам возьму на себя руководство дознанием во время этого процесса. Мой несчастный брат должен быть отомщен. Я не отдам никому права утешить вас, уменьшить вашу боль и мою собственную справедливым наказанием преступника!
— Хорошо, сын мой, я согласен, — растроганно сказал король.
Анри гордо поднял голову, и его взгляд скрестился с взглядом Нострадамуса. Принц, побледнев, попятился. Что он прочитал в этом пылающем взгляде? Он отступал и отступал, протянув руки и бормоча:
— Уведите же его! Отныне этот человек принадлежит мне!
— Куда его отвести? — спросил один из стражников.
— В дворцовуюnote 10 тюрьму! — ответил Анри. Королевский лагерь был разбит в двух часах езды от города. Нострадамуса вывели из палатки и снова втолкнули в тюрьму на колесах, которая тут же тронулась с места. Четыре стражника уселись рядом с узником, каждый — там, где ему положено.
Нострадамус преобразился. Встреча — перестрелка взглядами! — с Анри, с человеком, которому отдалась Мари, вернула ему силы. Дух мести воспламенил его мозг. Теперь он хотел жить! Он хотел выйти на свободу! Сопровождавшие его стражники расселись так: двое напротив него, один справа и один слева. Это были здоровенные грубые солдаты, аркебузиры, твердо знавшие единственное правило: если преступник сделает хоть одно движение, чтобы сбежать, его следует убить! А пока все было спокойно, они болтали между собой.
— Ох, не хватает нам Брабана-Брабантца! — вдруг сказал один из стражников.
Нострадамус содрогнулся. Его изумительная память немедленно подсказала ему — почти слово в слово! — то, что бормотал в полубреду агонии дофин. Брабан-Брабантец! Это человек, который знает, куда делся сын Мари и… и принца!
— Вот уж всадник так всадник! А какой начальник караула! Сколько раз мы с ним попадали в переделки — и как выходили из них! А сколько доброго вина было выпито! Черт побери, куда он мог подеваться? Я думаю… мне кажется, что… Ох! Я…
Солдат, который произносил все эти речи, внезапно умолк, свесив голову на грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157