Он радовался невесть чему. Хотя, наверное, его настроение объяснялось очень просто: экспедиция обещала быть не труднее простой прогулки, Боревер тяжело ранен, что ж, оставалось только его прикончить.
— Вот я этим и займусь, — все тем же ликующим тоном сообщил Сент-Андре.
Лагард приостановился и оглянулся на Роншероля: хотел послушать, что тот скажет.
— А вот и нет! — со злодейской улыбкой отозвался великий прево. — Нужно повесить мерзавца. Он и будет повешен. Завтра же на рассвете. Клянусь Христом, он будет повешен у меня же во дворе, перед окнами моего дома!
Лагард успокоился и двинулся вперед. Но в этот момент остановился сам Роншероль и, дрожа, проворчал:
— Сдается мне, мы сворачиваем на улицу Тиссерандери…
— Смотри-ка, правда, а я и внимания не обратил! — соврал Сент-Андре.
Да, маршал солгал. На самом деле его охватила точно такая же дрожь, как великого прево, и он точно так же инстинктивно попятился, увидев, куда они пришли.
— Лагард! — странным голосом окликнул начальника Железного эскадрона великий прево. — Что, дом, куда мы направляемся, на этой улице?
— Кажется, да…
— Ладно. Пошли…
Они снова двинулись. Но Роншероль склонился к уху Сент-Андре и с ужасом прошептал:
— Уже двадцать два года, как ноги моей не было на этой улице!
— И моей тоже! — откликнулся не менее обеспокоенный, но старавшийся казаться таким же веселым, как в начале пути, маршал. — А теперь представился случай, вот и все! Припоминаешь? — Он расхохотался. — Припоминаешь старушку Бертранду? Ты лихо уложил ее тогда: одного удара в спину оказалось достаточно!
— Молчи! — буркнул Роншероль.
— Господа, это здесь. — Лагард остановился.
— Как, здесь? — в один голос воскликнули великий прево и маршал.
— Здесь. Руаяль де Боревер находится в этом доме, — чуть удивленно подтвердил барон.
Они подняли глаза на дом, потом опустили головы, сгорбились, ноги их подкашивались. Они стали похожи на преступников, которым предъявили обвинение, предусматривающее высшую меру наказания. Смутное ощущение подсказывало им, что до сих пор силой, которая руководила всеми их поступками, был страх. И действительно, дом обвинял: каждый камень его, казалось, выкрикивал: «Я видел! Я видел!»
Потому что это был тот самый дом, где они когда-то поклялись Рено беречь Мари де Круамар до его возвращения из Монпелье. Это был тот самый дом, где они убили верную Бертранду. Тот самый, куда они привели двух принцев, чтобы из рук в руки передать им жену Рено. Тот самый, мимо которого они не решались даже пройти в течение двадцати двух лет…
— Просто случайность, — пробормотал маршал, стуча зубами. — Чистый случай, ничего больше. А что — мы боимся случайности?
— Нет, — ответил Роншероль. — Войдем. И, клянусь кровью Христовой, посмотрим! Лагард, оставайтесь на улице с вашими людьми.
— А почему мы должны заходить туда одни? — попробовал заикнуться Сент-Андре.
— Потому! — оборвал его Роншероль. Он провел рукой по пылающему лбу и прошептал: — Случай привел нас в этот дом. Если судьбе будет угодно, чтобы в нем сохранились какие-то следы того, что здесь происходило когда-то, я не хочу свидетелей. Войдем одни. Чтобы арестовать умирающего, двоих достаточно.
Роншероль взялся за дверной молоток. Дверь в ту же секунду открылась. Они вошли, но никого не увидели.
— А кто же открыл? — ужаснулся Роншероль.
Сент-Андре не ответил, но машинальным движением прикрыл дверь за собой. На стоявшем в вестибюле сундуке горела одинокая свеча. Печальный тусклый свет… Они сразу же узнали помещение. Та же обстановка, та же мебель. В глубине вестибюля — та же лестница, у подножия которой когда-то встала, раскинув руки, дама Бертранда: она не позволяла принцам подняться к Мари де Круамар. Здесь она лежала мертвая. Их пробрал холодный пот. Они не осмеливались переглянуться — каждый боялся увидеть на лице другого тот ужас, который сам еще пытался скрывать. Наконец великий прево сделал над собой усилие и сказал, с трудом подбирая слова:
— Речь идет всего лишь о том, чтобы арестовать Руаяля де Боревера и повесить его, ни о чем больше.
— Да-да, правда, правда, — поддакнул маршал, утирая пот со лба. — Друг мой, мы испугались тени… Эй! — позвал он. — Кто-нибудь здесь есть?
— Именем короля! — громко прокричал, в свою очередь, Роншероль.
— Не отвечают. Значит, надо подняться наверх, вот и все. Там мы найдем разбойника, и ты его арестуешь.
— Да, — согласился Роншероль, — надо подняться наверх. Вот и все.
Если бы великий прево оказался в доме один, он отступил бы перед этой лестницей. Точно так же поступил бы и Сент-Андре, окажись он здесь один. Но каждый из них стремился доказать другому, что может победить страх. И надо сказать: в том состоянии духа, в каком они находились в эту минуту, они оба проявили чудеса храбрости. Они поднялись.
Наверху тоже никого не было видно. Ужас, охвативший их, понемногу отступал. Но где же тот, за которым они пришли? В зал, где они очутились, поднявшись на второй этаж, выходили три двери. Средняя вела в комнату, в которой они когда-то видели спящую Мари, в которой они когда-то поклялись уберечь ее от любой беды.
Надо было осмотреть комнаты одну за другой, и если ни в одной из них не окажется этого человека, значит, Лагард ошибся. Тогда придется обойти все соседние дома. Эта мысль приносила им облегчение. Минутку подумав, они решительно направились в среднюю комнату. Роншероль распахнул дверь.
И в тот же момент они застыли на пороге, окаменев от ужаса. Ужас набросился на них, как дикий зверь, вырвавшийся из клетки. Ужас накатывал на них волнами, подобно морскому приливу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157