п. Его независимость есть независимость
бунтаря, который не хочет признавать над собой ничьей власти и меньше всего
власть общественного мнения, и независимость идеалиста, который заново, по
своим образцам перепроектировал мир и живет по его канонам, по которым,
собственно, никто другой и не может жить, так как это - его мир, его
выдумка; поэтому, между прочим, утверждение А.А. Зиновьева можно обернуть и
сказать, что в его государстве есть только один гражданин - он сам.
Зиновьев называет себя человеком из Утопии, имея в виду и советскую
реальность с ее жестокостями, и советскую идеологию с ее высокими
гуманистическими ценностями. Он умеет их соединить таким образом, что второе
не является лицемерным прикрытием первого. Зиновьев лучше, чем кто-либо
другой, понимает, что утопия коммунистической идеологии имела мало общего с
реализовавшейся утопией советской действительности. Но если общество нельзя
переделать в духе утопии, то это вовсе не означает, что и отдельный индивид
не может сделать этого в отношении своей жизни.
Еще Зиновьев называет себя искусственным созданием, результатом
эксперимента, который он всю жизнь совершает над самим собой. Такой человек,
как он, считает Зиновьев, не может сложиться естественным образом. А в одном
из романов ("Глобальном человейнике") он появляется в образе инопланетянина.
В "Зияющих высотах" он, помимо Болтуна, является еще Крикуном, Шизофреником,
Неврастеником, Уклонистом, Учителем. Зиновьев - парадоксалист и большой
острослов. Все эти самоаттестации можно было бы считать шуткой, если бы мы
не узнали вдруг от него (в "Русском эксперименте"), что он вообще не умеет
шутить. И я ему склонен верить. Дело в том, что банальность жизни, на
которую натыкаются высокие стремления, что и составляет основу комикса,
шутки, он рассматривает как ее самую серьезную и существенную
характеристику. Он не умеет шутить в том смысле, что для него нет ничего
более серьезного, чем шутка. В его шутках нет ничего шутливого. Например,
все мы думали, а многие до настоящего времени думают, что в "Зияющих
высотах" он шутил, высмеивал, сатирически изобличал. А сам Зиновьев считает,
что это - самое серьезное, более того - научное, хотя и выполненное в
художественной форме, исследование советского общества. Здесь, может быть,
уместна аналогия с С. Паркинсоном, "Законы Паркинсона" которого почему-то
все воспринимают как английский юмор, а не точный и глубокий анализ
бюрократического механизма.
Чаще всего, и прямо и косвенно, через литературные образы, А.А. Зиновьев
характеризует себя как исследователя. Логик по изначальной профессии, он
остается им и по жизни, стараясь руководствоваться аристотелевским принципом
"Платон мне - друг, но истина дороже". Если бы Зиновьев не был столь чуток к
нарушениям логических правил, я бы сказал, что он верит в истину.


II

Книга А.А. Зиновьева "На пути к сверхобществу" в систематической форме
излагает оригинальную социологическую теорию автора. Она является итоговой
по отношению ко всем его предшествующим исследованиям в этой области.
Зиновьевым впервые рассмотрены методологические и логические основы его
социологии, окончательно оформляется категориальный аппарат, позволяющий
охватить ход истории в целом, обобщенно суммируются, уточняются и
развиваются теория реального коммунизма, теория западнизма, современные
тенденции развития человечества.
Изложить взгляды Зиновьева популярней и короче, чем это сделал он сам в
данной книге, невозможно. Его текст является предельно ясным, точным и
популярным (кстати, одно из требований отстаиваемого им научного подхода и
состоит в том, чтобы "сделать тексты осмысленными сами по себе, вычитывать в
них то, и только то, что в них содержится без всяких интерпретаций и
примысливаний" (1); он популярен в том же смысле, в каком можно считать
популярной, например, таблицу умножения. Одновременно с этим он настолько
краток, экономичен и лишен беллетристичности, что в этом отношении,
-------------------------------------------(1) Здесь и далее цитируется
настоящее издание, кроме случаев, оговоренных особо. на мой взгляд,
достигнут максимум возможного. Поэтому, представляя книгу читателю, я
ограничусь некоторыми идеями, с моей точки зрения наиболее неожиданными и
потому особенно важными для осуществления того "поворота мозгов", которого
требует и на который нацеливает социология Зиновьева.
Начнем с самого понятия "поворот мозгов". Еще в "Зияющих высотах"
высказана мысль, что социальные законы порождают тенденцию к одноплановой
ориентации сознания и "возникают своего рода силовые линии, разворачивающие
мозги людей в одном и том же направлении" (Зияющие высоты, т. 1. М., 1990,
с. 34). Для научного взгляда на социальную жизнь необходимо вырваться из
этого силового поля. Чтобы понять социальные законы, надо взглянуть на них
со стороны, не изнутри, а извне, не жить в них и ими, а подойти к ним так,
как если бы человек от них не зависел. Нужно освободить свой взгляд от
давления авторитетов, общепринятых мнений, модных идей, различных идолов,
словесных ухищрений, предназначенных для обмана и самообмана, страха, стыда,
советов благоразумия и многого другого, чтобы научиться прямо смотреть на
социальную действительность, увидеть ее в подлинном (неприукрашенном) виде.
Прежде всего необходимо вырваться из сетей "интеллигентски-обывательского
способа мышления", который стремление к ясности и истине подменяет желанием
произвести впечатление, создать видимость знания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38