Она была настоящий
товарищ по жизни. Павел Николаевич с благодарностью и страданием посмот
рел на неё, потом на сына.
Ц Ну, так значит едешь, Юра?
Ц Вечером поезд, папа, Ц подошёл Юра. Он держался с отцом почтительно, но
, как всегда, порыва у него не было никакого, сейчас вот Ц порыва разлуки с
отцом, оставляемым в больнице. Он все воспринимал погашение.
Ц Так, сынок. Значит, это первая серьёзная командировка. Возьми сразу пра
вильный тон. Никакого благодушия! Тебя благодушие губит! Всегда помни, чт
о ты Ц не Юра Русанов, не частное лицо, ты Ц представитель за-ко-на, поним
аешь?
Понимал Юра или нет, но Павлу Николаевичу трудно было сейчас найти более
точные слова. Мита мялась и рвалась идти.
Ц Так я же подожду с мамой, Ц улыбался Юра. Ц Ты не прощайся, иди пока, пап
.
Ц Вы дойдёте сами? Ц спросила Мита.
Ц Боже мой, человек еле стоит, неужели вы не можете довести его до койки? С
умку донести!
Павел Николаевич сиротливо посмотрел на своих, отклонил поддерживающу
ю руку Миты и, крепко взявшись за перила, стал всходить. Сердце его забилос
ь, и ещё не от подъёма совсем. Он всходил по ступенькам, как всходят на этот,
на как его... ну, вроде трибуны, чтобы там, наверху, отдать голову.
Старшая сестра, опережая, взбежала вверх с его сумкой, там что-то крикнула
Марии и ещё прежде, чем Павел Николаевич прошёл первый марш, уже сбегала п
о лестнице другою стороной и из корпуса вон, показывая Капитолине Матвее
вне, какая тут ждёт её мужа чуткость.
А Павел Николаевич медленно взошёл на лестничную площадку Ц широкую и г
лубокую Ц какие могут быть только в старинных зданиях. На этой серединн
ой площадке, ничуть не мешая движению, стояли две кровати с больными и ещё
тумбочки при них. Один больной был плох, изнурён и сосал кислородную поду
шку.
Стараясь не смотреть на его безнадёжное лицо, Русанов повернул и пошёл в
ыше, глядя вверх. Но и в конце второго марша его не ждало ободрение. Там сто
яла сестра Мария. Ни улыбки, ни привета не излучало её смуглое иконописно
е лицо. Высокая, худая и плоская, она ждала его, как солдат, и сразу же пошла
верхним вестибюлем, показывая, куда. Отсюда было несколько дверей, и толь
ко их не загораживая, ещё стояли кровати с больными. В безоконном заворот
е под постоянно горящей настольной лампой стоял письменный столик сест
ры, её же процедурный столик, а рядом висел настенный шкаф, с матовым стекл
ом и красным крестом. Мимо этих столиков, ещё мимо кровати, и Мария указала
длинной сухой рукой:
Ц Вторая от окна.
И уже торопилась уйти Ц неприятная черта общей больницы, не постоит, не п
оговорит.
Створки двери в палату были постоянно распахнуты, и всё же, переходя поро
г, Павел Николаевич ощутил влажно-спёртый смешанный, отчасти лекарствен
ный запах Ц мучительный при его чуткости к запахам.
Койки стояли поперёк стен тесно, с узкими проходами по ширине тумбочек, и
средний проход вдоль комнаты тоже был двоим разминуться.
В этом проходе стоял коренастый широкоплечий больной в розовополосчат
ой пижаме. Толсто и туго была обмотана бинтами вся его шея Ц высоко, почти
под мочки ушей. Белое сжимающее кольцо бинтов не оставляло ему свободы д
вигать тяжёлой тупой головой, буро заросшей.
Этот больной хрипло рассказывал другим, слушавшим с коек. При входе Руса
нова он повернулся к нему всем корпусом, с которым наглухо сливалась гол
ова, посмотрел без участия и сказал:
Ц А вот Ц ещё один рачок.
Павел Николаевич не счёл нужным ответить на эту фамильярность. Он чувств
овал, что и вся комната сейчас смотрит на него, но ему не хотелось ответно
оглядывать этих случайных людей и даже здороваться с ними. Он лишь отодв
игающим движением повёл рукой в воздухе, указывая бурому больному посто
рониться. Тот пропустил Павла Николаевича и опять так же всем корпусом с
приклёпанной головой повернулся вослед.
Ц Слышь, браток, у тебя рак Ц чего? Ц спросил он нечистым голосом.
Павла Николаевича, уже дошедшего до своей койки, как заскоблило от этого
вопроса. Он поднял глаза на нахала, стараясь не выйти из себя (но всё-таки п
лечи его дёрнулись), и сказал с достоинством:
Ц Ни чего. У меня вообще не рак.
Бурый просопел и присудил на всю комнату:
Ц Ну, и дурак! Если б не рак Ц разве б сюда положили?


2

В этот первый же вечер в палате за несколько часов Павлу Николаевичу ста
ло жутко.
Твёрдый комок опухоли Ц неожиданной, ненужной, бессмысленной, никому не
полезной, притащил его сюда, как крючок тащит рыбу, и бросил на эту железн
ую койку Ц узкую, жалкую, со скрипящей сеткой, со скудным матрасиком. Стои
ло только переодеться под лестницей, проститься с родными и подняться в
эту палату Ц как захлопнулась вся прежняя жизнь, а здесь выперла такая м
ерзкая, что от неё ещё жутче стало, чем от самой опухоли. Уже не выбрать был
о приятного, успокаивающего, на что смотреть, а надо было смотреть на восе
мь пришибленных существ, теперь ему как бы равных, Ц восемь больных в бел
о-розовых, сильно уже слинявших и поношенных пижамках, где залатанных, гд
е надорванных, почти всем не по мерке. И уже не выбрать было, что слушать, а н
адо было слушать нудные разговоры этих сбродных людей, совсем не касавши
еся Павла Николаевича и не интересные ему. Он охотно приказал бы им замол
чать, и особенно этому надоедному буроволосому с бинтовым охватом по шее
и защемлённой головой Ц его просто Ефремом все звали, хотя был он не моло
д.
Но Ефрем никак не усмирялся, не ложился и из палаты никуда не уходил, а нес
покойно похаживал средним проходом вдоль комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25