Г
ангарт тихо читала ей цифры.
Ц Ну! Очень хорошо! Ц громче, чем надо, как всегда говорят с иноязычными,
ободряла Людмила Афанасьевна. Ц Всё идёт хорошо, Егенбердиев! Скоро дом
ой пойдёшь!
Ахмаджан, уже зная свои обязанности, перевёл по-узбекски (они с Егенберди
евым понимали друг друга, хотя каждому язык другого казался искажённым).

Егенбердиев с надеждой, с доверием и даже восторженно уставился в Людмил
у Афанасьевну Ц с тем восторгом, с которым эти простые души относятся к п
одлинно образованным и подлинно полезным людям. Но всё же провёл рукой о
коло своего струпа и спросил.
Ц А стало Ц больше? раздулось? Ц перевёл Ахмаджан.
Ц Это всё отвалится! Так быть должно! Ц усиленно громко вговаривала ему
Донцова. Ц Все отвалится! Отдохнёшь три месяца дома Ц и опять к нам!
Она перешла к старику Мурсалимову. Он уже сидел, спустив ноги, и сделал поп
ытку встать навстречу ей, но она удержала его и села рядом. С той же верой в
её всемогущество смотрел на неё и этот высохший бронзовый старик. Она че
рез Ахмаджана спрашивала его о кашле и велела закатить рубашку, подавлив
ала грудь, где ему больно, и выстукивала рукою через другую руку, тут же сл
ушала Веру Корнильевну о числе сеансов, крови, уколах, и молча сама смотре
ла в историю болезни. Когда-то было всё нужное, все на месте в здоровом тел
е, а сейчас всё было лишнее и выпирало Ц какие-то узлы, углы...
Донцова назначила ему ещё другие уколы и попросила показать из тумбочки
таблетки, какие он пьёт.
Мурсалимов вынул пустой флакон из-под поливитаминов. "Когда купил?" Ц спр
ашивала Донцова. Ахмаджан перевёл: третьего дня. Ц "А где же таблетки?" Ц В
ыпил.
Ц Как выпил?? Ц изумилась Донцова. Ц Сразу все?
Ц Нет, за два раза, Ц перевёл Ахмаджан.
Расхохотались врачи, сестра, русские больные, Ахмаджан, и сам Мурсалимов
приоткрыл зубы, ещё не понимая.
И только Павла Николаевича их бессмысленный, несвоевременный смех напо
лнял негодованием. Ну, сейчас он их отрезвит! Он выбирал позу, как лучше вс
третить врачей, и решил, что полулёжа больше подчеркнёт.
Ц Ничего, ничего! Ц одобрила Донцова Мурсалимова. И назначив ему ещё ви
тамин "С", обтерев руки о полотенце, истово подставленное сестрой, с озабоч
енностью повернулась перейти к следующей койке. Теперь, обращённая к окн
у и близко к нему, она сама выказывала нездоровый сероватый цвет лица и гл
убоко-усталое, едва ли не больное выражение.
Лысый, в тюбетейке и в очках, строго сидящий в постели, Павел Николаевич по
чему-то напоминал учителя, да не какого-нибудь, а заслуженного, вырастивш
его сотни учеников. Он дождался, когда Людмила Афанасьевна подошла к его
кровати, поправил очки и объявил:
Ц Так, товарищ Донцова. Я вынужден буду говорить в Минздраве о порядках в
этой клинике. И звонить товарищу Остапенко.
Она не вздрогнула, не побледнела, может быть землистее стал цвет её лица. О
на сделала странное одновременное движение плечами Ц круговое, будто п
лечи устали от лямок и нельзя было дать им свободу.
Ц Если вы имеете лёгкий доступ в Минздрав, Ц сразу согласилась она, Ц и
даже можете звонить товарищу Остапенко, я добавлю вам материала, хотите?

Ц Да уж добавлять некуда! Такое равнодушие, как у вас, ни в какие ворота не
лезет! Я восемнадцать часов здесь! Ц а меня никто не лечит! А между тем я...

(Не мог он ей больше высказать! Сама должна была понимать!)
Все в комнате молчали и смотрели на Русанова. Кто принял удар, так это не Д
онцова, а Гангарт Ц она сжала губы в ниточку и схмурилась, и лоб стянула, к
ак будто непоправимое видела и не могла остановить.
А Донцова, нависая над сидящим Русановым, крупная, не дала себе воли даже н
ахмуриться, только плечами ещё раз кругоподобно провела и сказала уступ
чиво, тихо:
Ц Вот я пришла вас лечить.
Ц Нет, уж теперь поздно! Ц обрезал Павел Николаевич. Ц Я насмотрелся зд
ешних порядков Ц и ухожу отсюда. Никто не интересуется, никто диагноза н
е ставит!
Его голос непредусмотренно дрогнул. Потому что действительно было обид
но.
Ц Диагноз вам поставлен, Ц размеренно сказала Донцова, обеими руками д
ержась за спинку его кровати. Ц И вам некуда идти больше, с этой болезнью
в нашей республике вас нигде больше не возьмутся лечить.
Ц Но ведь вы сказали Ц у меня не рак?!... Тогда объявите диагноз!
Ц Вообще мы не обязаны называть больным их болезнь. Но если это облегчит
ваше состояние, извольте: лимфогранулематоз.
Ц Так значит, не рак!!
Ц Конечно, нет. Ц Даже естественного озлобления от спора не было в её ли
це и голосе. Ведь она видела его опухоль в кулак под челюстью. На кого ж был
о сердиться? Ц на опухоль? Ц Вас никто не неволил ложиться к нам. Вы может
е выписаться хоть сейчас. Но помните... Ц Она поколебалась. Она примирите
льно предупредила его: Ц Умирают ведь не только от рака.
Ц Вы что Ц запугать меня хотите?! Ц вскрикнул Павел Николаевич. Ц Заче
м вы меня пугаете? Это не методически! Ц ещё бойко резал он, но при слове "у
мирают" все охолодело у него внутри.
Уже мягче он спросил: Ц Вы что, хотите сказать, что со мной так опасно?
Ц Если вы будете переезжать из клиники в клинику Ц конечно. Снимите-ка
шарфик. Встаньте, пожалуйста.
Он снял шарфик и стал на пол. Донцова начала бережно ощупывать его опухол
ь, потом и здоровую половину шеи, сравнивая. Попросила его сколько можно з
апрокинуть голову назад (не так-то далеко она и запрокинулась, сразу потя
нула опухоль), сколько можно наклонить вперёд, повернуть налево и направ
о.
Вот оно как! Ц голова его, оказывается, уже почти не имела свободы движен
ия Ц той лёгкой изумительной свободы, которую мы не замечаем, обладая ею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25