Ц Кто вы такой? Ц спросила она.
Ц Че-ло-век, Ц негромко, с безразличием ответил он.
Ц Вы имеете к нам направление?
Ц Да.
Ц Когда вы его получили?
Ц Сегодня.
По отпечаткам на полу под его боками видно было, что шинель его вся мокра,
как, впрочем, и сапоги, и вещмешок.
Ц Но здесь нельзя. Мы... не разрешаем тут. Это и просто неудобно...
Ц У-добно, Ц вяло отозвался он. Ц Я Ц у себя на родине, кого мне стеснять
ся?
Вера Корнильевна смешалась. Она почувствовала, что не может прикрикнуть
на него, велеть ему встать, да он и не послушается.
Она оглянулась в сторону вестибюля, где днём всегда было полно посетител
ей и ожидающих, где на трёх садовых скамьях родственники виделись с боль
ными, а по ночам, когда клиника запиралась, тут оставляли и тяжёлых приезж
их, которым некуда было податься. Сейчас в вестибюле стояло только две ск
амьи, на одной из них уже лежала старуха, на второй молодая узбечка в цвета
стом платке положила ребёнка и сидела рядом.
В вестибюле-то можно было разрешить лечь на полу, но пол там нечистый, зах
оженный.
А сюда входили только в больничной одежде или в белых халатах.
Вера Корнильевна опять посмотрела на этого дикого больного с уже отходя
щим безразличием остро-исхудалого лица.
Ц И у вас никого нет в городе?
Ц Нет.
Ц А вы не пробовали Ц в гостиницы?
Ц Пробовал, Ц уже устал отвечать он.
Ц Здесь Ц пять гостиниц.
Ц И слушать не хотят, Ц он закрыл глаза, кончая аудиенцию.
Ц Если бы раньше! Ц соображала Гангарт. Ц Некоторые наши нянечки пуск
ают к себе больных ночевать. Они недорого берут. Он лежал с закрытыми глаз
ами.
Ц Говорит: хоть неделю буду так лежать! Ц напала дежурная санитарка. Ц
На дороге! Пока, мол, койку мне не предоставят! Ишь ты, озорник! Вставай, не б
алуй! Стерильно тут! Ц подступала санитарка.
Ц А почему только две скамейки? Ц удивлялась Гангарт. Ц Вроде ведь тре
тья была.
Ц Ту, третью, вон перенесли, Ц показала санитарка через застеклённую дв
ерь.
Верно, верно, за эту дверь, в коридор к аппаратным, перенесли одну скамейку
для тех ожидающих больных, которые днём приходили принимать сеансы амбу
латорно.
Вера Корнильевна велела санитарке отпереть тот коридор, а больному сказ
ала:
Ц Я переложу вас удобнее, поднимитесь.
Он посмотрел на неё Ц не сразу доверчиво. Потом с мученьями и подергиван
ьями боли стал подниматься. Видно, каждое движение и поворот туловища да
вались ему трудно. Поднимаясь, он не прихватил в руки вещмешка, а теперь ем
у было больно за ним наклониться.
Вера Корнильевна легко наклонилась, белыми пальцами взяла его промокши
й нечистый вещмешок и подала ему.
Ц Спасибо, Ц криво улыбнулся он. Ц До чего я дожил... Влажное продолгова
тое пятно осталось на полу там, где он лежал.
Ц Вы были под дождём? Ц вглядывалась она в него со всё большим участием.
Ц Там, в коридоре, тепло, снимите шинель. А вас не знобит? Температуры нет?
Ц Лоб его весь был прикрыт этой нахлобученной чёрной дрянной шапченкой
со свисающими меховыми ушами, и она приложила пальцы не ко лбу, а к щеке.
И прикосновением можно было понять, что температура есть.
Ц Вы что-нибудь принимаете?
Он смотрел на неё уже как-то иначе, без этого крайнего отчуждения.
Ц Анальгин.
Ц Есть у вас?
Ц У-гм.
Ц А снотворное принести?
Ц Если можно.
Ц Да! Ц спохватилась она. Ц Направление-то ваше покажите! Он не то усме
хнулся, не то губы его двигались просто велениями боли.
Ц А без бумажки Ц под дождь?
Расстегнул верхние крючки шинели и из кармана открывшейся гимнастёрки
вытащил ей направление, действительно выписанное в этот день утром в амб
улатории. Она прочла и увидела, что это Ц её больной, лучевой. С направлен
ием в руке она повернула за снотворным:
Ц Я сейчас принесу. Идите ложитесь.
Ц Подождите, подождите! Ц оживился он. Ц Бумажечку верните! Знаем мы эт
и приёмчики!
Ц Но чего вы можете бояться? Ц она обернулась обиженная. Ц Неужели вы м
не не верите?
Он посмотрел в колебании. Буркнул:
Ц А почему я должен вам верить? Мы с вами из одной миски щей не хлебали...
И пошёл ложиться.
Она рассердилась и сама уже к нему не вернулась, а через санитарку послал
а снотворное и направление, на котором сверху написала "cito", подчеркнула и п
оставила восклицательный знак.
Лишь ночью она прошла мимо него. Он спал. Скамья была удобна для этого, не с
валишься: изгибистая спинка переходила в изгибистое же сидение полужел
обом. Мокрую шинель он снял, но все равно ею же и накрылся: одну полу тянул н
а ноги, другую на плечи. Ступни сапог свешивались с краю скамьи. На подмётк
ах сапог места живого не было Ц косячками чёрной и красной кожи латали и
х. На носках были металлические набойки, на каблуках подковки.
Утром Вера Корнильевна ещё сказала старшей сестре, и та положила его на в
ерхней лестничной площадке.
Правда, с того первого дня Костоглотов ей больше не дерзил. Он вежливо раз
говаривал с ней обычным городским языком, первый здоровался и даже добро
желательно улыбался. Но всегда было ощущение, что он может выкинуть что-н
ибудь странное.
И действительно, позавчера, когда она вызвала его определить группу кров
и, и приготовила пустой шприц взять у него из вены, он спустил откаченный у
же рукав и твёрдо сказал:
Ц Вера Корнильевна, я очень сожалею, но найдите способ обойтись без этой
пробы.
Ц Да почему ж, Костоглотов?
Ц Из меня уже попили кровушки, не хочу. Пусть даёт, в ком крови много.
Ц Но как вам не стыдно? Мужчина! Ц взглянула она с той природной женской
насмешкой, которой мужчине перенести невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25