Этот Русанов мог причинить "маме" тягучие неприятности. Мудрено голову п
риставить, а срубить немудрёно.
Да если бы только один Русанов! Это мог сделать любой больной с ожесточён
ным сердцем. Ведь всякая травля, однажды кликнутая, Ц она не лежит, она бе
жит. Это Ц не след по воде, это борозда по памяти. Можно её потом заглажива
ть, песочком засыпать, Ц но крикни опять кто-нибудь хоть спьяну: "бей врач
ей!" или "бей инженеров!" Ц и палки уже при руках.
Клочки подозрений остались там и сям, проносятся. Совсем недавно лежал в
их клинике по поводу опухоли желудка шофёр
МГБ. Он был хирургический, Вера Корнильевна не имела к нему никакого отно
шения, но как-то дежурила ночью и делала вечерний обход. Он жаловался на п
лохой сон. Она назначила ему бромурал, но узнав от сестры, что мелка расфас
овка, сказала: "Дайте ему два порошка сразу!" Больной взял, Вера Корнильевн
а даже не заметила особенного его взгляда. И так бы не узналось, но лаборан
тка их клиники была этому шофёру соседка по квартире, и навещала его в пал
ате. Она прибежала к Вере Корнильевне взволнованная: шофёр не выпил поро
шков (почему два сразу?), он не спал ночь, а теперь выспрашивал лаборантку: "П
очему её фамилия Гангарт? Расскажи о ней поподробней. Она отравить меня х
отела. Надо ею заняться".
И несколько недель Вера Корнильевна ждала, что ею займутся. И все эти неде
ли она должна была неуклонно, неошибочно и даже со вдохновением ставить
диагнозы, безупречно отмерять дозы лечения и взглядом и улыбкой подбодр
ять больных, попавших в этот пресловутый раковый круг, и от каждого ожида
ть взгляда: "А ты не отравительница?"
Вот ещё что сегодня было особенно тяжело на обходе: что Костоглотов, один
из самых успешливых больных и к которому Вера Корнильевна была особенно
почему-то добра, Ц Костоглотов именно так и спросил "маму", подозревая ка
кой-то злой эксперимент над собой.
Шла удручённая с обхода и Людмила Афанасьевна и тоже вспоминала неприят
ный случай Ц с Полиной Заводчиковой, скандальнейшей бабой. Не сама она б
ыла больна, но сын её, а она лежала с ним в клинике. Ему вырезали внутреннюю
опухоль Ц и она напала в коридоре на хирурга, требуя выдать ей кусочек оп
ухоли сына. И не будь это Лев Леонидович, пожалуй бы и получила. А дальше у н
её была идея Ц отнести этот кусочек в другую клинику, там проверить диаг
ноз и если не сойдётся с первоначальным диагнозом Донцовой, то вымогать
деньги или в суд подавать. Не один такой случай был на памяти у каждой из н
их. Теперь, после обхода, они шли договорить друг с другом то, чего нельзя б
ыло при больных, и принять решения.
С помещениями было скудно в Тринадцатом корпусе, и не находилось комнатк
и для врачей лучевого отделения. Они не помещались ни в операторской "гам
ма-пушки", ни в операторской длиннофокусных рентгеновских установок на
сто двадцать и двести тысяч вольт. Было место в рентгенодиагностическом
, но там постоянно темно. И поэтому свой стол, где они разбирались с текущи
ми делами, писали истории болезни и другие бумаги, они держали в лечебном
кабинете короткофокусных рентгеновских установок Ц как будто мало им
было за годы и годы их работы тошнотного рентгеновского воздуха с его ос
обенным запахом и разогревом.
Они пришли и сели рядом за большой этот стол без ящиков, грубо остроганны
й. Вера Корнильевна перекладывала карточки стационара Ц женские и мужс
кие, разделяя, какие она сама обработает, а о каких надо решить вместе. Люд
мила Афанасьевна угрюмо смотрела перед собой в стол, чуть выкатив нижнюю
губу и постукивая карандашиком.
Вера Корнильевна с участием взглядывала на неё, но не решалась сказать н
и о Русанове, ни о Костоглотове, ни об общей врачебной судьбе Ц потому что
понятное повторять ни к чему, а высказаться можно недостаточно тонко, не
достаточно осторожно и только задеть, не утешить.
А Людмила Афанасьевна сказала:
Ц Как же это бесит, что мы бессильны, а?! Ц (Это могло быть о многих, осмотре
нных сегодня.) Ещё постучала карандашиком. Ц Но ведь нигде ошибки не было
. Ц (Это могло быть об Азовкине, о Мурсалимове). Ц Мы когда-то шатнулись в д
иагнозе, но лечили верно. И меньшей дозы мы дать не могли тоже. Нас погубил
а бочка.
Вот как! Ц она думала о Сибгатове! Бывают же такие неблагодарные болезни
, что тратишь на них утроенную изобретательность, а спасти больного нет с
ил. Когда Сибгатова впервые принесли на носилках, рентгенограмма показа
ла полное разрушение почти всего крестца. Шатание было в том, что даже с ко
нсультацией профессора признали саркому кости, и лишь потом постепенно
выявили, что это была гигантоклеточная опухоль, когда в кости появляется
жижа, и вся кость заменяется желеподобной тканью. Однако, лечение совпад
ало.
Крестец нельзя отнять, нельзя выпилить Ц это камень, положенный во глав
у угла. Оставалось Ц рентгенооблучение и обязательно сразу большими до
зами Ц меньшие не могли помочь. И Сибгатов выздоровел! Ц крестец укрепи
лся. Он выздоровел, но от бычьих доз рентгена все окружающие ткани стали н
епомерно чувствительны и расположены к образованию новых, злокачестве
нных опухолей. И так от ушиба у него вспыхнула трофическая язва. И сейчас,
когда уже кровь его и ткани его отказывались принять рентген, Ц сейчас б
ушевала новая опухоль, и нечем было её сбить, её только держали.
Для врача это было сознание бессилия, несовершенства методов, а для серд
ца Ц жалость, самая обыкновенная жалость: вот есть такой кроткий, вежлив
ый, печальный татарин Сибгатов, так способный к благодарности, но всё, что
можно для него сделать, это Ц продлить его страдания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25