Сегодня утром Низамутдин Бахрамович вызывал Донцову по специальному э
тому поводу: ускорить оборачиваемость коек, а для того во всех неопредел
ённых случаях, когда не обещается решительное улучшение, больных выписы
вать. И Донцова была согласна с этим: ведь в приёмном вестибюле у них посто
янно сидели ожидающие, даже по несколько суток, а из районных онкопункто
в шли просьбы разрешить прислать больного. Она была согласна в принципе,
и никто, как Сибгатов, так ясно не подпадал под этот принцип, Ц а вот выпис
ать его она не могла. Слишком долгая изнурительная борьба велась за этот
один человеческий крестец, чтоб уступить теперь простому разумному рас
суждению, чтоб отказаться даже от простого повторения ходов с ничтожной
надеждой, что ошибётся всё-таки смерть, а не врач. Из-за Сибгатова у Донцов
ой даже изменилось направление научных интересов: она углубилась в пато
логию костей из одного порыва Ц спасти Сибгатова. Может быть, в приёмной
сидели больные с неменьшей нуждой Ц а вот она не могла отпустить Сибгат
ова и будет хитрить перед главврачом, сколько сможет.
И ещё настаивал Низамутдин Бахрамович не задерживать обречённых. Смерт
ь их должна происходить по возможности вне клиники Ц это тоже увеличит
оборачиваемость коек, и меньше угнетения будет оставшимся, и улучшится с
татистика, потому что они будут выписаны не по причине смерти, а лишь "с ух
удшением".
По этому разряду и выписывался сегодня Азовкин. Его история болезни, за м
есяцы превратившаяся уже в толстую тетрадочку из коричневатых склеенн
ых листиков с грубой выделкой, со встрявшими белесоватыми кусочками дре
весины, задирающими перо, содержала много фиолетовых и синих цифр и стро
чек. И оба врача видели сквозь эту подклеенную тетрадочку вспотевшего от
страданий городского мальчика, как он сиживал на койке, сложенный в поги
бель, но читаемые тихим мягким голосом цифры были неумолимее раскатов тр
ибунала, и обжаловать их не мог никто. Тут было двадцать шесть тысяч "эр" об
лучения, из них двенадцать тысяч в последнюю серию, пятьдесят инъекций с
инэстрола, семь трансфузий крови, и все равно лейкоцитов только три тыся
чи четыреста, эритроцитов... Метастазы рвали оборону как танки, они уже тве
рдели в средостении, появились в лёгких, уже воспаляли узлы над ключицам
и, но организм не давал помощи, чем их остановить.
Врачи переглядывали и дописывали отложенные карточки, а сестра-рентген
олаборант тут же продолжала процедуры для амбулаторных. Вот она ввела че
тырёхлетнюю девочку в синем платьице, с матерью. У девочки на лице были кр
асные сосудистые опухолечки, они ещё были малы, они ещё не были злокачест
венны, но принято было облучать их, чтоб они не росли и не переродились. Са
ма же девочка мало заботилась, не знала о том, что, может быть, на крохотной
губке своей несла уже тяжёлую гирю смерти. Она не первый раз была здесь, уж
е не боялась, щебетала, тянулась к никелированным деталям аппаратов и ра
довалась блестящему миру. Весь сеанс ей был три минуты, но эти три минуты о
на никак не хотела посидеть неподвижно под точно направленной на больно
е место узкой трубкой. Она тут же изворачивалась, отклонялась, и рентгено
техник, нервничая, выключала и снова и снова наводила на неё трубку. -Мать
держала игрушку, привлекая внимание девочки, и обещала ей ещё другие под
арки, если будет сидеть спокойно. Потом вошла мрачная старуха и долго раз
матывала платок и снимала кофту. Потом пришла из стационара женщина в се
ром халате с шариком цветной опухоли на ступне Ц просто наколола гвоздё
м в туфле Ц и весело разговаривала с сестрой, никак не предполагая, что эт
от сантиметровый пустячный шарик, который ей не хотят почему-то отрезат
ь, есть королева злокачественных опухолей Ц меланобластома.
Врачи невольно отвлекались и на этих больных, осматривая их и давая сове
ты сестре, так уже перешло время, когда надо было Вере Корнильевне идти де
лать эмбихинный укол Русанову, Ц и тут она положила перед Людмилой Афан
асьевной последнюю нарочно ею так задержанную карточку Костоглотова.
Ц При таком запущенном исходном состоянии Ц такое блистательное нача
ло, Ц сказала она. Ц Только очень уж упрямый. Как бы он правда не отказалс
я.
Ц Да попробует он только! Ц пристукнула Людмила Афанасьевна. Болезнь К
остоглотова была та самая, что у Азовкина, но так обнадежливо поворачива
лось лечение и ещё б он смел отказаться!
Ц У вас Ц да, Ц согласилась сразу Гангарт. Ц А я не уверена, что его пере
упрямлю. Может, прислать его к вам? Ц Она счищала с ногтя какую-то прилепи
вшуюся соринку. Ц У меня с ним сложились довольно трудные отношения... Не
удаётся категорично с ним говорить. Не знаю, почему.

Их трудные отношения начались ещё с первого знакомства. Был ненастный ян
варский день, лил дождь. Гангарт заступила на ночь дежурным врачом по кли
нике. Часов около девяти вечера к ней вошла толстая здоровая санитарка п
ервого этажа и пожаловалась:
Ц Доктор, там больной один безобразит. Я сама не отобьюсь. Что ж это, если м
еры не приймать, так нам на голову сядут.
Вера Корнильевна вышла и увидела, что прямо на полу около запертой камор
ки старшей сестры, близ большой лестницы, вытянулся долговязый мужчина в
сапогах, изрыжевшей солдатской шинели, а в ушанке Ц гражданской, тесной
ему, однако тоже натянутой на голову. Под голову он подмостил вещмешок и п
о всему видно, что приготовился спать. Гангарт подошла к нему близко Ц то
нконогая, на высоких каблучках (она никогда не одевалась небрежно), посмо
трела строго, желая пристыдить взглядом и заставить подняться, но он, хот
я видел её, смотрел вполне равнодушно, не шевельнулся и даже, кажется, прик
рыл глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25