Немного погодя во двор купца въехало четверо всадников. О том, что эти всадники приехали неспроста, я узнал на следующий день, когда мы приблизились к древнему Балху.
Солнце поднялось уже довольно высоко. Надеясь еще до вечера приехать в Мазари-Шериф, мы все время подгоняли лошадей. Всадники, прибывшие прошлой ночью к купцу Бабаджану, тоже ехали с нами. Все четверо были одеты как узбеки. Один из них, высокого роста человек с густой черной бородой и большими горящими глазами, отделился от своих товарищей и, пустив своего горбатого конька мелкой рысью, вдруг поравнялся со мной и заговорил на чистом английском языке:
— Признаться, господин полковник, вы основательно изучили характер и обычаи восточных людей. Вчера я внимательно следил за вашим поведением, а сегодня утром увидел, как вы справляете намаз. Ей-богу, я не нашел ничего, что говорило бы против вас.
Действительно, со вчерашнего вечера, с того момента, как он сошел с коня, этот человек не спускал с меня глаз. Терпеливо и настойчиво наблюдал, умело скрывая свое любопытство. Я сразу понял, что это неспроста и что это человек не обычный. В его живых, умных глазах играл какой-то проницательный огонек, присущий разведчикам. Это почувствовал и капитан Дейли. Утром, едва мы выехали, он сказал мне: «Этот бородач, как видно, не тот, за кого выдает себя». Но тут подошел Бабаджан, и нам не удалось договорить.
Искоса взглянув на своего спутника, я ответил по-арабски:
— Вы мне что-то сказали? Незнакомец продолжал по-английски:
— Я понял, что вы сказали, господин полковник. Только я не могу ответить вам по-арабски. Нас готовили для работы в Индии. Поэтому нам пришлось в основном изучать английский и хинди.
Завеса таинственности чуть приоткрылась: мой собеседник, по-видимому, был военным разведчиком царской армии. Я перешел на русский язык:
— Тогда не будем тратить время на игру в прятки. Продолжайте... Я вас слушаю...
Незнакомец достал из кармана изящный золотой портсигар и предложил мне закурить. Я из предосторожности отказался. Мой собеседник закурил, сильно затянулся несколько раз и, глядя куда-то вдаль, тихо продолжал:
— Я —полковник Арслаибеков. Мой прадед был беком в Дагестане. Русские увезли его в Петербург как заложника. Всю жизнь он провел там, служил в русской армии. Все его потомки стали петербуржцами. Мой отец, видный чиновник министерства иностранных дел, референт по восточным делам, скончался перед самой войной, в конце тринадцатого года. Я всю жизнь служу в военной разведке. Около семи лет находился в Индии, три года проработал в Тегеране. Последние годы был в Ташкенте. А сейчас, как вы сами видите, еду из Акчи в Мазари-Ше-риф. Вот, господин полковник, вся моя биография.
— Оказывается, не очень обширная!
— Да, всего десяток фраз.
Я знал Арсланбекова по данным нашей разведки. Все, что он рассказал о своей семье, о себе, соответствовало истине. Он слыл способным военным разведчиком, специалистом по Индии. Но откуда же он меня знает? До сих пор мы с ним нигде не встречались.
Дальнейшее объяснение пришлось отложить. Показались развалины Балха. Арслаибеков спросил по-прежнему непринужденно:
— Вы, господин полковник, знакомы с прошлым Балха?
— Нет.
— О! У этих руин богатая история. Когда-то Балх называли «матерью городов». Он был столицей древней Бактрии, а затем столицей государства Балх. По свидетельству историков, город разрушали двадцать четыре раза. Еще в двенадцатом веке в этих местах жизнь била ключом. В семь ворот города входили и выходили сотни караванов. Здесь было более тысячи мечетей и медресе, жили знаменитые ученые и поэты. Когда в Европе еще не знали, что такое больница, здесь были специально оборудованные помещения для больных. А теперь взгляните!
Я мысленно улыбнулся: «Когда в Европе еще не знали, что такое больница...» Глупец! Затем последуют слова о «древней истории Азии», о «богатой культуре азиатов». Будут помянуты астрономия Аль-Бируни, медицина Ибн-Сины, поэзия Фирдоуси. Как будто в этом — оправдание сегодняшнего духовного убожества, глубокого невежества азиатов! Для меня все эти рассказы — как панихида по покойнику. Но мне не хотелось с первых
же минут возражать полковнику, и я ответил, вторя его восторженному тону:
— Да, много тайн скрывает в своих недрах седая история Азии!
Полковник охотно откликнулся:
— Золотые слова, господин полковник!
Мы остановились в самом центре остатков древнего города, под старой чинарой, раскинувшей свою тень на огромное пространство. Узбеки распахали окрестные земли, прославленные в истории. Их жилища с куполообразными кровлями, похожие на часовни, были раскиданы повсюду.
Арслаибеков указал на большой холм с усеченной верхушкой.
— Вот здесь, на месте этого холма, стояла большая мечеть. Вокруг нее располагался базар с десятками караван-сараев, — проговорил он с гордостью, как будто открыл какую-то большую тайну.
Откуда-то прибежали узбеки. Принесли найденные среди развалин древние монеты, какую-то старую утварь. Все это они старались всучить нам, отталкивая друг друга, чтобы перехватить покупателя. Я еще в прошлый приезд приобрел кое-что на память, поэтому велел разостлать кошму подальше от базара, под большим тутовым деревом, и лег. Вскоре пришел Арслаибеков и попросил разрешения пристроиться рядом.
— Нет существа более жестокого, чем человек. Сам создает, сам и уничтожает, — проговорил он, явно пытаясь возобновить начатый разговор.
Я промолчал. Затем строго спросил своего собеседника:
— Куда вы направляетесь, господин полковник?
Арслаибеков уловил холодность в моем голосе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126