А выносливый, из хорошо закаленной стали автомобиль мужественно преодолевал тяжелый путь, мчась от холма к холму, от низины к низине.
К тяготам пути добавлялось еще отсутствие спутника. Не с кем было поговорить. Будь со мной сейчас капитан Дейли... Он постарался бы найти что-нибудь привлекательное даже в этой окружающей со всех сторон безжизненной, давящей местности. Хотя бы сказал: «В этой пустьгае слышен голос Фирдоуси, аромат «Шахнаме». Я, разумеется, посмеялся бы. Поспорил. Время проходило бы быстрей. Но сейчас не было даже капитана Дейли. Оставалось сидеть неподвижно, в какой-то полудремоте, безучастно наблюдая, как убегает вдаль песчаная равнина. Хорошо, хоть особой жары не было, все еще ощущалось дыхание повеявшей два дня назад с северо-запада прохлады...
Я постарался нарушить воцарившуюся в машине скуку. Полуоборотясь назад, спросил сидевшего позади сержанта:
— Артур, как ты находишь здешнюю природу? Артуру, видимо, тоже было скучно. Он оживился и охотно ответил:
— В этих местах, господин полковник, никакой природы не видно. Где эта самая природа, о которой вы говорите?
Другого ответа от Артура я не ждал, зная, что и он смотрит по сторонам неохотно, неприязненно. Он был родом из Кении, из семьи зажиточного колониста. Отец отправил его в Лондон учиться, в надежде сделать агрономом, но вскоре разразилась война, и Артура призвали в армию. Первоначально он проходил военную подготовку в казармах близ Глазго. Затем его направили на Ме-сопотамский фронт. Там он был ранен и переведен в Индию. И вот теперь мчится из Персии в Афганистан.
Я подзадорил Артура:
— Молодец, Артур! Совершенно верно. Какая в этом аду природа? Безжизненная песчаная пустыня. Высохшая земля... Но если передать эти земли десятку-другому фермеров, таких, как твой отец...
— О, тогда эти земли за несколько месяцев превратились бы в цветник! Наши места тоже были когда-то выжженной пустыней. А теперь... Теперь там настоящий рай!
Шофер Ричард до сих пор молчал, не своди глаз с дороги и крутя баранку руля то вправо, то влево. Теперь и он вступил в разговор:
— Как бы нам не пропасть, с нашим стремлением превратить весь мир в сплошной рай. Когда-то здесь, как гроза, прошел Александр Македонский. А что от него осталось?
— Ха-ха-ха! — я чистосердечно расхохотался. — Если бы все были такими философами, как наш Ричард! Ведь откуда начал, а где кончил!
Ричард на полном ходу перемахнул через высокий бархан и только тогда возразил:
— Разве не правда?
Я неспроста назвал его философом. Он в самом деле любил пофилософствовать и то и дело разражался такими вот сентенциями. Без улыбки, с самым серьезным видом. Оттого его слова вызывали еще больший смех.
Я попытался разжечь спор:
— Ну, кто из вас ответит философу? Артур, ты?
— Нет, нет! Спорить с философом мне не под силу.
— Джон, а ты как?
— Я, по правде сказать, не знаю, с чем едят философию, — лениво отозвался третий мой спутник.
— Слышишь, Ричард? Я вижу, поле битвы предоставлено нам двоим. Не возражаешь?
— А может, мне взять свои слова обратно? Как вы считаете?
— Почему?
— Вдруг на самом деле поверю, что я философ, и перегну палку.
— Ну, ну... Ты не увиливай. Давай поговорим начистоту. Ты говоришь: «Когда-то здесь, как гроза, прошел Александр Македонский». Правильно говоришь. Как гроза пронесся. А Чингисхан предал здесь все огню. Неподалеку отсюда, у самой границы, лежат развалины древнего города Мерва. Когда-то это был один из самых прославленных городов мира. Но посмотри на него сейчас. Кроме камней, там ничего нет. Кто разрушил его? Грабители Чингисхана. Но мы... Скажи мне: какой город мы разрушили? Какую страну сровняли с землей?
Ричард молчал. Я продолжал:
— Мы, дорогой философ, никого не грабим, ничего не уничтожаем. Наоборот, учим варваров, как нужно жить. Из векового сна выводим их на свет...
Мы приближались к отаре овец, пасшейся в низине. Рокот машины перепугал бедняжек: покачивая курдюками, они кинулись прочь. Чабаны, кипятившие на костре у дороги чай, увидев автомашину, тоже побросали свои скарб и пустились в бегство. Но, отбежав на некоторое расстояние, остановились. Ричард, отпустив педаль, дал несколько долгих гудков. Чабаны отбежали подальше. Когда же мы, разгоняя устремившихся к нам со всех сторон собак, взобрались на холм, чабаны опять остановились. Я расхохотался и возобновил прерванный разговор:
— Видишь, философ? Скажи теперь сам: чем отличаются эти существа от животных? А они называют себя людьми. Да, они тоже люди. Но между нами и ними та-
кая же разница, как между небом и землей. Ты ведешь машину, управляешь ею... А что могут они? Ничего! Но и их надо научить. Их тоже надо приобщить к цивилизации, сделать настоящими людьми! Кто может осуществить это? Ты, я и другие, подобные нам. Вот потому-то мы и не пропадем. Мы приносим благосостояние, строим заводы, фабрики, прокладываем железные дороги. Обновляем мир.
— Эту философию вам вряд ли удастся втолковать, например, индусам.
— А зачем втолковывать? Ты бывал в цирке?
— Да.
— Значит, ты видел, как диких хищников — африканских тигров и львов — учат там прыгать через огонь, стоять на двух лапах. Ты думаешь, они понимают, что делают доброе дело? А дикарь, дорогой философ, порою бывает хуже всякого животного. И сам при этом считает себя человеком. Вот почему и трудно объяснить ему, что он животное. Не так ли, Артур?
— Сущая правда, господин полковник. Здешние — еще ничего. Наши негры куда хуже. Не могут отличить белое от черного. Настоящие дикари!
— Слышишь, философ? Ричард помолчал, потом ответил:
— В одном я твердо убежден:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126