Все в ней пышно, изобильно.
– Давай, – шепнула она.
– Ты готова?
– Я хочу, чтобы ты.
Она с силой толкалась назад и кричала, что жутко возбуждало, поэтому я выскочил, облив ей спину. И на сей раз принес полотенце.
Мы молча лежали. Я опять прижимался к ней сзади. На этот раз не было ни уныния, ни ментацида. Я чувствовал, как погружаюсь в плотный, черный сон, который приходит после счастливого секса, но спросил:
– О чем ты думаешь?
– О том, как потеряла контроль над собой, – ответила она.
Мы проспали несколько часов, утром она собрала небольшую сумку, пошла заняться туалетом. Я оделся, сунул галстук в карман пиджака, чувствуя себя жуликом. Мы вместе вышли из комнаты, и никто нас не видел. Было слишком рано.
Я заскочил в ванную, потом мы вышли на стоянку. Кругом было тихо, спокойно, поэтому мы осмелились взяться за руки. Между собой об этом не говорили, но в таких местах, как Колония Роз, по крайней мере в начале любовных романов, жизненно важно держать все при себе, в полном секрете и полнейшей тайне.
– Тебе нравятся колибри, да? – спросил я, живописным жестом фокусника вытаскивая из кармана галстук, когда открывал перед ней дверцу машины.
Она села на сиденье, глядя на меня: галстук представлял собой прекрасную синюю ленту, усеянную птицами.
– Нравятся, – сказала она. – Красочные. А твои подбитые глаза еще красочней.
Сев в машину и взглянув в зеркало заднего обзора, я увидел, что цвет синяков под глазами сменился, приобретя желтоватые, зеленоватые и лиловые оттенки.
Я привез ее к поезду, поспев в самое время, поцеловал на прощание на бетонной платформе, игриво чмокнув для ровного счета в самый кончик гигантского сексуального носа. Она улыбнулась. Подошел поезд – большой серебристый «Амтрак». Я едва не сказал: «Я люблю тебя», – но, хорошенько подумав, вместо этого вымолвил:
– Спасибо за прошедшую ночь.
Она улыбнулась:
– Увидимся завтра. Возьму такси. Точно не знаю, в какое время приеду, – и вошла в вагон.
Я снова вытащил галстук, помахал им, как платком, очень глупо. Не знал даже, видит ли она меня. Сквозь окна ничего не было видно.
Потом поезд тронулся. Я стоял на платформе, махал галстуком, снова сунул его в карман, глядя вслед составу, пока он совсем не исчез, оставив за собой длинные пустые ржавые рельсы.
День был пасмурный, серый, прохладный, тем более для лета. Интересно, сменится ли погода. Приятно бодрствовать в таком тихом мире, и я, оставшись в одиночестве, чувствовал небольшое облегчение. Приехал обратно в Колонию Роз и пошел в свою комнату. В особняке все по-прежнему мертво спали. На миг я удивился, почему мои шлепанцы валяются за дверью, потом вспомнил и подобрал. Ловушка не сработала. Я подумал о Дживсе: обязан перед ним извиниться. Потом заполз в постель и надолго заснул. Снов не видел. Я в них не нуждался.
Глава 33

Извинения. Я пожелтел, но не позеленел. Дживс объясняет природу времени и памяти, едва не причинив мне тяжкий вред. Полнейшая бессмысленность жизни пытается ужалить меня в шею. Я хочу почитать Реймонда Чандлера. Великобритания, Англия или Соединенное Королевство? Притча о девочке в туалете. Прогулка в лесу с Дживсом, а не с Робертом Фростом. Я не лечу с новой миссией от Федерации. Очередное прекрасное утро. Песнопение или заклинание
Целый день мне было плохо. Со мной случилось что-то нехорошее. Меня одолевали тошнота, зуд и судороги. Выпивка, марихуана, бурные занятия любовью – все это вместе меня доконало. Я превратился в полную развалину. Добавим сюда общую травму и постоянное напряжение, в котором я находился после отъезда из Нью-Джерси, – неудивительно, что в конце концов рухнул. Можно было б подумать, что после победы над Авой придет день торжества, а получилось ровно наоборот. Я был до предела разбит и измучен. Лежал и лежал в постели, читал, ворочался, иногда засыпал, иногда разговаривал с Дживсом.
Когда Дживс впервые зашел ко мне около часа дня со стаканом воды, я сказал со смертного одра:
– Очень сожалею о вчерашнем вечере, Дживс. Я страшно виноват перед вами.
– Не стоит извиняться, сэр.
– Но я вел себя слишком грубо и театрально… Даже если вы говорите, что извиняться не стоит, мне хотелось бы помнить, что я извинился и проклинаю себя за свое идиотское обращение с вами.
– Постарайтесь не проклинать себя, сэр. Ваши замечания нисколько меня не обидели.
Дживс – образец всепрощения. Я никогда не замечал в нем злобы.
– Вы очень любезны и добры ко мне, Дживс.
– Очень хорошо, сэр.
– Как я понимаю, мы не поймали вора, укравшего тапочки, – сказал я, переводя беседу из эмоционального плана в практический.
– Нет, сэр.
– Что ж, можно нынче ночью еще раз попробовать.
– Очень хорошо, сэр.
– Мне сегодня не особенно хочется работать над романом, Дживс.
– Кажется, вы слегка пожелтели, сэр.
– Белки глаз пожелтели, Дживс?
– Да, сэр.
– Та самая лекарственная марихуана не соответствует своей репутации… Ну ладно. Живи и ничему не учись – вот мой девиз. Дживс, давно мы уехали из Нью-Джерси? Три-четыре недели назад? Эта поездка совсем меня измотала.
– Мы уехали из Нью-Джерси четыре дня назад, сэр.
– Вы с ума сошли, Дживс!
– Я не сошел с ума, сэр.
– Сегодня суббота, Дживс.
– Да, сэр.
– Мы уехали из Нью-Джерси…
– В минувший вторник, сэр.
– О боже, вы правы, Дживс. Всего четыре дня. Или пять? Сегодняшний день считается?
– Думаю, сэр, почти все бы сказали, что мы покинули Нью-Джерси четыре дня назад.
– Ох, Дживс, кажется, я теряю рассудок… Никогда не понимал, коротка жизнь или длинна… Каково ваше мнение на этот счет?
– Я заметил, сэр, что малые отрезки жизни порой кажутся довольно долгими:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105