Нижняя часть моего тела занималась любовью с постелью. Я забрал в рот все, что мог, и заработал языком.
Она крепко стиснула ногами мою голову. Я слышал океан, пробыл там очень долго, упиваясь. Мне там нравилось, я знал, что дарю ей радость, подстраховываясь на случай неудачи в любовном акте, на случай, если преждевременно выстрелю.
Какое-то время я делал одно: очень быстро лизал самое верное место – маленький бугорок вроде рубца на прикушенной губе. Наконец, она вскрикнула, тело судорожно затрепетало. Когда затихла, расслабилась, я раздвинул ее ноги, высвободился, продвинулся выше, положил голову ей на грудь, слыша гулкое биение сердца.
Потом она обняла меня, поцеловала. Мы были нежны друг с другом.
– Теперь войди, – сказала она. – Пожалуйста.
Я втиснулся между ног.
– Я не буду спешить. Чтоб сразу не пришлось выскакивать.
– Наплевать. Просто войди.
Я вошел. Медленно. Осторожно. Это было откровением. Я почти забыл, что чувствуешь при близости с женщиной. По-моему, когда речь идет о сексе, все мы страдаем амнезией. Никогда нельзя полностью вспомнить, что это такое. Память не позволяет. Поэтому мы вынуждены вновь и вновь заниматься любовью. Думаю, что подобная потеря памяти – функция мозга. Славный старик Дарвин! Он знал, о чем говорит.
– Пожалуйста, не двигайся, – сказал я.
Я старался не забывать дышать, сохранять спокойствие, находясь на своем собственном минном поле, где нельзя делать резких движений. Первую минуту мне это удавалось. Может быть, и получится, думал я. И сделал несколько мелких шагов. Она чутко реагировала, понимая, что я сдерживаюсь, поэтому не делала драматических жестов. Чуть-чуть пошевеливалась, приподнимая таз.
Потом я приспособился, не чувствуя сиюминутной опасности. Мы зашевелились быстрее. Я ее поцеловал. Стиснул груди. Мы не останавливались. Я снова закинул ее руки ей за голову, перехватив запястья. Ей нравилось. Она обхватывала меня ногами. Я ее трахал. До смерти ненавижу это слово, но так оно и было. Она уже вовсю стонала и вскрикивала. Я ущипнул ее за соски. По-прежнему держа одной рукой запястья, похлестал по щекам тыльной стороной ладони и открытой ладонью. Не слишком сильно, но звучно.
Потом мы отыскали общее заветное место. Целуя ее, я терся лобком о лобок. Там это местечко и было.
Потом мне пришлось оставить поцелуи. Чересчур возбуждает. Слишком интимно. Я должен остаться один. Поэтому присосался к шее, продолжая тереться об кость. Даже не думал, что буду когда-нибудь такое делать.
– Еще, – сказала она.
Чем больше она возбуждалась, тем сильнее я опасался не выдержать. Но был обязан продолжать. Надо довести ее до конца. Показать, как я хорош. Лучше всяких африканцев, мексиканцев, японцев. Уткнувшись ей в шею, я терся и терся, прибегнув к старому мужскому трюку – думать о спорте. И принялся мысленно перечислять состав «Мете» 1973 года, когда стал сознательно интересоваться спортом, а «Мете» участвовали в чемпионате страны среди обладателей кубков, но проиграли.
Начал с кетчера и пошел вокруг внутренней части поля.
Джерри Грот. Эд Крейнпул. Феликс Миллан. Бад Харрелсон. Уэйн Гаррет. Клеон Джонс. Дон Хан. Расти Штауб. Джерри Грот. Эд Крейнпул. Феликс Миллан. Бад Харрелсон. Уэйн Гаррет. Клеон Джонс. Дон Хан. Расти Штауб.
Вспомнил нескольких питчеров.
Том Сивер. Джерри Кусмен. Джон Мэтлак. Таг Макгроу.
Тут она застонала по-настоящему. Давай, черт побери, мысленно крикнул я. Визуально представил себе каждого игрока. Стойку Феликса Миллана. Рыжие волосы Уэйна Гаррета. Африканские косички Клеона Джонса. Животик Расти Штауба. Попытался сосредоточиться на самом некрасивом игроке «Мете» – Эде Крейнпуле. Вспомнил его свинг. Он левша. Короткий темный ежик. Думать о нем было очень полезно. Он совсем не женственный. Невозможно думать о чем-нибудь женственном. Поэтому я продолжал вспоминать Эда Крейнпула, толкаясь и потираясь.
Пока он стоял у меня в памяти, можно было забыть о собственном теле. Я мысленно повторял его фамилию задом наперед.
Лупнйерк. Лупнйерк. Лупнйерк. Лупнйерк. Лупнйерк. Лупнйерк.
Потом проделал то же самое со всей командой. Я всегда очень ловко произношу имена и фамилии задом наперед.
Торг. Лупнйерк. Наллим. Нослеррах. Терраг. Сножд. Нах. Буатш. Ревис. Немсук.
Прозвучал крик, не такой, как другие. Еще несколько толчков, и конец. Лупнйерк. Лупнйерк. Лупнйерк. Снова крик.
Вроде все. Я нанес последний глубокий удар, словно Брут. Внутри у меня что-то взвизгнуло: я был готов сверх всякой готовности, но мне хватило присутствия духа выхватить кинжал и прижать его – мокрый, живой – к ее животу, сплошь залив его соком.
Я скатился с нее и лег рядом. Мы молчали. Потом я спросил:
– Хочешь, принесу полотенце, ты вытрешься?
Мне было неловко, что я развел такую грязь; вдруг показалось, что я едва ее знаю.
– Ничего, все в порядке, – сказала она.
Мы лежали спокойно и тихо. Я чмокнул ее в плечо, но это был ложный жест, который обязан сделать мужчина, чтобы остаться с женщиной в мире. Понимаете, на меня стало наваливаться то, что один мой приятель однажды назвал ментацидом. Это когда сознание пытается тебя убить. Я думал примерно следующее. Вдруг просочилась какая-то капля? Вдруг она забеременеет? С виду весьма плодовитая женщина. Если она забеременеет, я обречен.
Потом подумал следующее. Она спала с африканцами. Согласно «Нью-Йорк таймс», почти у всех африканцев СПИД. Но она полгода хранит целомудрие, уже поняла бы, если бы что-то случилось. Наверняка с ними предохранялась. Хотя со мной не предохранилась. Откуда у меня уверенность, что с африканцами предохранялась? Как может мужчина заразиться от женщины СПИДом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105