возможно, они абсолютно безумны, но также весьма серьезно относятся к работе – целыми днями прячутся в мастерских и кабинетах.
По пути среди зеленых деревьев я почувствовал приближение сахарной атаки – спиртное взбаламутило кровь, – поэтому мы сели на упавший ствол дерева, чтобы я собрался с силами. Несмотря на сахар, лес и свежий воздух несколько облегчили душу, и я сказал:
– Вот как обстоит дело, Дживс. Главное в жизни – ничего не хотеть. Желание причиняет боль. Я прочел это на пачке чая… Когда чего-нибудь хочешь, приходится думать, что за это придется отдать. Только так можно прожить хорошую жизнь.
– Кажется, мудрый подход, сэр.
– Если я хочу любви Авы, то должен подумать о том, чтобы дать ей любовь. Вот на что я могу рассчитывать. А не наоборот.
– Очень хорошо, сэр.
– Я вам ничего не рассказывал, Дживс, но прошлой ночью мы с Авой… ну, сблизились.
– Рад за вас, сэр.
– Вы не считаете, что с моей стороны дурно говорить об этом?
– Нет, сэр.
– Ну, раз уж я признался, позвольте спросить у вас кое-что, как младший у старшего?
– Да, сэр.
– Вы замечали, что женщинам нравится, когда с ними грубо обращаются в спальне?
– Очень хорошо, сэр.
– «Очень хорошо, сэр» – не ответ на вопрос, Дживс!
– Да, сэр.
– Ладно, вы меня переупрямили. Простите, что поставил вас в неловкое положение, Дживс. Сегодня я просто комок нервов, и меня тревожит собственная манера заниматься любовью. Я не всегда слишком нежен. Фактически слегка склонен к насилию. Но атакую женщину, чтобы доставить ей удовольствие… По-моему, получается, что им хочется растления, как любому другому, и я могу это понять. Им нравится, чтоб их целовали, лизали, но это обычно прелюдия к растлению. Сильвия Плат говорила, что каждая женщина любит фашиста, наступившего сапогом ей на горло. Трудно хорошо к себе относиться, когда ты играешь роль фашиста, если вы меня понимаете.
– Да, сэр.
– Кроме того, я исследовал область носа. Целовал его несколько раз. Как говорят: «Один раз – философ, два – извращенец». А если ты что-то сделал три раза или тысячу? Становишься извращенцем-философом вроде царя-философа?
– Не знаю, сэр.
– Я не возражаю против того, чтобы называться извращенцем-философом, хотя царь-философ, конечно, лучше.
– Согласен, сэр. Царь-философ гораздо предпочтительнее.
– Ну, сахар, кажется, стабилизировался, Дживс. Вернемся в особняк.
– Да, сэр.
Почти пришло время выпивки перед ужином, но я, охваченный новой волной тошноты, лег и пропустил ужин. Действительно, похмелье на весь день. Дживс сам пошел подзаправиться, и около восьми часов раздался стук в мою дверь. На миг я радостно подумал, что Ава вернулась пораньше, приподнялся на локте и крикнул:
– Входите, входите!
Это был Тинкл. Он вошел в комнату и, увидев меня, лежавшего в постели, спросил:
– Как ты?
– Все еще плохо после вчерашнего, если можешь поверить.
– Здорово тебя зашибло, – заметил он. – Я могу чем-то помочь?
– Да нет, все в порядке… Спасибо, что спросил. А ты как?
– Отлично. Хорошо пописал, теперь мы с командором направляемся ко мне в комнату виски пить, но ты, вижу, не в форме.
– Соблазнительно… Хотелось бы полететь с другой миссией от Федерации… Может, завтра?
– Конечно.
– Что слышно нового? Насчет скандала с тапочками ничего?
– Ничего, – подтвердил он. – Все тихо, спокойно. Ни пожаров, ни краж.
– Ну, желаю вам с командором хорошо провести время. Доложи ему, что сержант в больничном отсеке, завтра будет готов к несению службы.
– Ладно, – кивнул Тинкл. – Будь здоров.
Он покинул комнату. Страшно хотелось посидеть с ним, с командором, и, несмотря на дурные предчувствия, я ужасно тосковал по Аве. Странно тосковать по едва знакомому человеку, но я по ней тосковал.
Ничего не ел, только воду пил, что было, возможно, полезно для организма; свернулся в клубочек в постели с Хэмметом, Чандлером, Пауэллом. Они прекрасно заменяли живых людей – такие друзья заменяли их почти всю мою жизнь.
Как правило, я читаю за раз лишь одну книгу, а теперь – довольно редкий случай – читал кусочки и отрывки из всех трех авторов, словно дегустировал разные вина.
Дживс вернулся около десяти. Наверно, был у фонтана с нимфами с кем-нибудь из поваров. Я мысленно отметил, что надо пойти туда с Авой, когда она вернется.
– Как вы себя чувствуете, сэр?
– Честно сказать, Дживс, меня еще тошнит, я чувствую тревогу, страх, нервное напряжение, болезнь.
– Очень жаль, сэр.
– Вдобавок к физическому нездоровью чувствую себя так, будто не выполнил домашнее задание, и это меня угнетает. Впрочем, в душе я всегда это чувствую. Видно, нервная система так и не оправилась после средней школы.
– Попробуйте дыхательные упражнения йоги, сэр.
– Хорошая мысль, Дживс. И помолюсь, пожалуй. Для агностика меня сильно утешает молитва.
– Очень хорошо, сэр.
– Ну, спокойной ночи, Дживс.
– Спокойной ночи, сэр.
– Знаете, Дживс, до нашей с вами встречи я каждый вечер говорил, готовясь ко сну: «Спокойной ночи, жестокий мир». Гораздо приятнее желать спокойной ночи вам.
– Очень рад, сэр.
Потом Дживс заботливо выставил шлепанцы и закрыл дверь. Я еще немного почитал и заснул.
А когда проснулся, довольно рано, в комнату просачивались прелестные лучи света. Настало то самое летнее утро, когда забываешь, что мир стоит на грани экологической катастрофы.
За окном зеленые листья тянулись к солнцу, поворачивались к нему лицом, и я тоже высунулся в окно, подставив лицо под солнце. Все вчерашние унылые, мрачные мысли развеялись, тело отлично себя чувствовало. Теперь я так страстно ждал возвращения Авы, что это было почти нестерпимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105