- закончил он с ноткой гордости в голосе.
- Теперь не просто русский - советский человек, - поправил я его. Советская власть сделала наш народ непобедимым.
- Да, вы, наверное, правы, - согласился он.
- А чего же вы не боретесь с фашизмом?
- Хватит с меня того, что мой сын служит сейчас в Народно-освободительной армии Югославии. А мы, старшие, стали слишком трусливыми и хитрыми. Мы во всем разуверились. Вы, советские, первые, кто меня удивил. Но я не знаю, хватит ли у меня сил сейчас перестраиваться...
Символичным был этот разговор, потому что происходил 6 ноября, в канун 27-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Он сказал мне больше, чем можно было ожидать: завоевания Октября, нашу социалистическую Родину признают даже самые оголтелые враги, время заставляет их смотреть на самих себя, на все, что происходит вокруг, совсем иными глазами.
Вот так, далеко за пределами Родины, судьба свела меня, советского летчика, с бывшим белогвардейцем. Свела, чтобы показать, как жалок удел отщепенцев, шедших против своего народа.
Октябрьский праздник мы встречали в Эчке, куда снова вернулись. Состоялось торжественное собрание на которое пригласили и местных жителей. С докладом выступил замполит майор А. Резников. Потом был концерт художественной самодеятельности, который закончился темпераментными югославскими танцами.
У нас на аэродроме праздник Октября прошел в спокойной, мирной обстановке. И не знали мы тогда, какие странные, непонятные события происходили в районе города Ниш.
Вот что рассказывает о них в книге "Суровые годы" Маршал Советского Союза С. С. Бирюзов:
"Мне вспоминается один трагический случай, имевший место уже после освобождения Белграда. Обстановка потребовала выдвинуть на север стрелковый корпус под командованием генерал-лейтенанта Г. П. Котова. Войска двигались ускоренным маршем и без прикрытия с воздуха, поскольку в этом районе авиации противника ие было.
И вдруг мне доносят:
- Колонны корпуса подверглись бомбежке.
Спрашиваю: кто бомбит?
Отвечают; американцы.
Пришлось поднять в воздух истребители..."
Что же произошло тогда?
Над колоннами наших войск неизвестно откуда появились тяжелые истребители союзников. Они сбросили бомбы, потом открыли огонь из пушек.
Появилась новая группа самолетов. Рискуя собой, Александр Колдунов врезался в строй, затем близко подошел к ведущему и рукой показал на красную звезду на фюзеляже своего самолета. Эта группа ушла, не сбросив бомб.
...Бои, напряжение которых с каждым днем нарастало, катились за Дунай, где возникали новые очаги упорных, ожесточенных схваток, новые плацдармы.
И вот - батинский плацдарм, ударом с которого начнется Будапештская операция. Этот плацдарм просуществует не более двух недель, но ознаменуется исключительной напряженностью боевых действий на земле и в воздухе.
К нему будут подтянуты главные силы 3-го Украинского фронта. И наш полк тоже переместится в Стапар.
Надолго запомнилось нам это ничем особенно не примечательное большое село, расположенное в низине. Вблизи - широкий заливной луг. Беда! Площадка оказалась насквозь пропитанной грунтовой и дождевой водой. Мы это почувствовали сразу - самолеты плюхались в раскисший грунт, глубоко утопая колесами шасси, заметно сокращая свой пробег.
Да, взлетать с такого, с позволения сказать, аэродрома - дело далеко не простое. В этом очень скоро все убедились. Особенно после того, как пошли дожди. Взлетало звено из эскадрильи Якубовского. Три самолета оторвались от земли, а четвертый - скапотировал. Лейтенант Петр Митрофанов не учел особенностей взлета с такого грунта, действовал как в обычных условиях, он отделался легкими ушибами. Однако всем нам пришлось самое серьезное внимание обратить на отработку взлета с новой площадки. Это оказалось не так уж легко: нужно было приловчиться отрывать машину почти на критических углах атаки после вялого длинного разбега. Иногда, чтобы избежать капотирования, приходилось на стабилизатор сажать техников или механиков, которые спрыгивали прямо в грязь, когда истребитель набирал скорость.
Очень трудными были наши взлеты, а между тем мы должны были непрерывно атаковать противника в районе батинского плацдарма.
Онуфриенко доложил в штаб дивизии о том, как трудна здесь наша работа. Ему ответили: пока что перебазировать полк некуда, постоянно держите дежурную пару на всякий случай.
Для начала Онуфриенко приказал выделить пару из нашей эскадрильи. Кого? Я решил возглавить пару сам.
Тем более что сейчас моим ведомым стал вернувшийся из школы воздушного боя на совершенно новом истребителе младший лейтенант Иван Филиппов. Машина с неизношенным мотором - то что надо в таких случаях. Да и Филиппов возвратился совсем иным - отлично подготовленным: во время поверки по сложному пилотажу показал хорошую технику пилотирования.
Он стал моим ведомым после одного памятного боя. Четверка истребителей в составе Гриценюка, Горькова, меня и Кислякова столкнулась с двадцатью шестью ФВ-190 и четырьмя Ме-109. Мы сбили три вражеских самолета. Тогда у меня была исключительно удачная лобовая атака: я шел с набором высоты,и тут из облака выскочил "фоккер". Несколько секунд стремительного полета лоб в лоб - и еще один фашист вспыхивает от моей очереди. Наблюдавший за боем со станции наведения генерал Толстиков поблагодарил нас.
Все было бы хорошо, да только мой ведомый Борис Кисляков оказался раненным: случайная пуля, пробив обшивку кабины, повредила ему правую руку, да так, что он еле посадил машину.
И вот мы с Филипповым несем боевое дежурство, ждем так называемого крайнего случая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101