В то время, когда Мате Залка сражался в Испании, в хортистскую Венгрию начал тайно проникать Павка Корчагин, с которым так неожиданно свела меня судьба в кузнице Шандора. Я очень жалел, что не попросил тогда у Шандора книгу - она стала бы уникальным экспонатом в Доме-музее любимого всеми советского писателя.
Вот какое необычное событие сопутствовало мне в предпоследний день уходящего 1944 года. Событие волнующее, незабываемое, по-своему знаменательное.
...Еще один год войны уходил. Встретил я его на Днепре Славутиче, а расстаюсь с ним на Дунае. Еще двенадцать невероятно трудных фронтовых месяцев остались позади. На моем счету более тридцати сбитых фашистских самолетов. Я стал старше еще на год, но повзрослел на много лет. Окончательно ушли в прошлое переживания и все страхи перед опасностью. На смену им пришли точный расчет, выдержка, хладнокровие. Все повадки врага хорошо изучены, приемы и методы воздушного боя до тонкостей отработаны и освоены. Правда, каждая новая схватка по-прежнему оставалась для нас непрочитанной книгой, но тем не менее, имея за плечами большой фронтовой опыт летчика-истребителя, можно было рассчитывать на исход поединка в свою пользу.
Подобное можно было сказать о большинстве летчиков полка. В ночь под новый, 1945 год мы собрались в летной столовой, и я впервые за долгое время смог в спокойной обстановке посмотреть на наших ребят. И тут только заметил: у одного преждевременно поседели виски, у другого упрямая складка на лбу появилась, у третьего на лице не свойственное ему ранее жестокое выражение...
А в глазах у всех - огоньки сознания своей силы, решимость сокрушить любого врага.
Вот только жаль, не было за общим столом Василия Калашонка и Бориса Кислякова. Первый только что попал в госпиталь, второй уже вышел из него, но находился в доме отдыха для выздоравливающих. Фашисты не дадут ему пробыть там положенное время, придется Борису досрочно явиться в полк и с еще не совсем зажившей раной приступить к боевой работе.
Новогодний вечер открыл Григорий Онуфриенко.
Статный, подтянутый, тщательно выбритый, весь праздничный, сияющий, наш командир предложил первый тост за наших отцов и матерей, за жен и детей, за любимых невест, которые ждут нашего возвращения с победой.
Вслушиваясь в эти слова, я мысленно побывал на Волге, заглянул в Астрахань, Саратов, в родное село Лапоть, увидел родителей, сестру, Машу. Как давно мы расстались с Машей! В моей памяти даже стали стираться черты ее лица, И только в душе сохранялся, жил, все больше разгорался зажженный ею огонь любви и надежды.
Полковой вечер был недолгим. Вспоминали свою довоенную жизнь, все этапы пройденного нами пути, помянули погибших друзей и товарищей.
Вася Гриценюк, как всегда, пел о Волге и Днепре, о землянке и дивчине-красе... Мы слушали его затаив дыхание, и каждый думал о своем - самом дорогом и сокровенном...

Глава XII. Над Будапештом
Занималась заря первого дня нового, 1945 года.
Вместе с нею вставали на битву пехотинцы, артиллеристы, танкисты, летчики - поднимался весь 3-й Украинский фронт.
Окруженный в столице Венгрии враг отказался капитулировать.
И вот - сигнал на вылет. Шестеркой выруливаем, дружно стартуем. Мы сопровождаем группы Ил-2 в район Будапешта и ведем разведку противника.
С высоты орлиного полета рассматриваю этот живописный, своеобразный по своей архитектуре город. Узкие улицы, широкие магистрали, трамвайные перекрестки... На площадях многочисленные памятники... Мосты через широкий, но далеко не голубой в эту пору Дунай.
Грозно несутся штурмовики. Приказано без крайней необходимости не делать новых разрушений в городе. Можно уничтожать только вражескую технику и живую силу, а в условиях большого города это далеко не простое дело.
Штурмовикам удалось обнаружить на одной из широких магистралей фашистскую автоколонну. Они подожгли несколько машин. Мы, став в вираж, тщательно следили за воздухом. Ни одного немецкого самолета не появилось. Когда "илы" закончили свое дело, мы, оставив пару вверху, четверкой прошлись на малой высоте вдоль пылающей колонны.
Вместе с нами на прикрытие войск западнее Будапешта ходила четверка под командованием Миши Куклина. Она успешно выполнила задание, вернулась без потерь.
Первый день нового года прошел для нас, летчиков, благополучно. Но это благополучие таило в себе взрывную силу. В ночь на 2 января гитлеровцы, стремясь вырвать из окружения группировку своих войск, предприняли мощный удар из района юго-восточнее Комарно, еще через пять суток ударили из района севернее Секешфехервара, а в середине января попытались пробиться к своим окруженным войскам южнее этого города.
Мы в те дни не покидали кабин своих истребителей. Сейчас, просматривая журнал боевых действий 31-го полка, я поражаюсь количеству боевых вылетов и разнообразию задач. И каждый раз, листая этот журнал, невольно задерживаю взгляд на первой странице: "2.1.1945 г. 12.45 -13.40 4 Ла-5 Кравцов (младшие лейтенанты Цыкин, Попов, Калинин). Сопровождение Ил-2 в район Будапешта. Группу Ил-2 атаковали четыре пары ФВ-190. Сбили: младший лейтенант Попов один ФВ-190, младший лейтенант Калинин - один ФВ-190, майор Кравцов - Ме-109 и ФВ-190.
Майор Кравцов с боевого задания не вернулся".
с боевого задания не вернулся... Что это значит? Погиб? Попал в плен? Где-нибудь раненным пробирается к своим? Нет ничего хуже неизвестности. Она всегда мучительна.
Возвращение Цыкина, Попова, Калинина без своего командира - исключительно скромного, честного человека, незаурядного бойца - было для нас ударом.
Два дня мы ничего не знали о судьбе Дмитрия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101