Я смотрел на них, а сам думал о своей Марии. В карманах моей гимнастерки всегда хранились ее письма. Вылетая на задание, я сдавал парторгу все документы, а письма оставлял - они служили мне талисманом в боях.
Танцы продолжались, все веселились. Никому и в голову не приходило, что у Александра Ивановича зреет дерзкий план, который он, умевший доводить свои решения до конца, осуществит с нашей помощью.
Лишь потом, когда буду помогать Марии надевать меховое обмундирование перед дальним путешествием на По-2, я пойму, почему под конец вечера на ее лице промелькнула растерянность. Видимо, тогда Покрышкин сказал Марии, что намеревается увезти ее с собой.
Пройдет двадцать с лишним лет после войны. На юбилейном торжестве, посвященном 60-летию маршала авиации В. А. Судца, за праздничным столом Мария Кузьминична Покрышкина поднимет тост за достойных своего командарма воспитанников, в том числе и за одного из них, посвященного в тайну "похищения невесты".
Я сразу не догадался, что речь идет обо мне. А когда понял - Судец уже рокотал своим басом, показывая бокалом в мою сторону:
- Так вот кто, оказывается, содействовал похищению лучшей медсестры моей армии! И куда? На соседний, 4-й Украинский фронт... Знал бы тогда - ох и всыпал бы за такие штучки...
Да, благодаря решительности Александра Ивановича наша Мария очутилась на соседнем фронте, откуда никакая сила уже не могла ее вернуть: она стала супругой героя-летчика.
Проводив Александра Ивановича и Марию, мы приступили к своим обычным дедам.
Разговоры с Покрышкиным об истребителях - свободных охотниках не прошли даром: этот вопрос продолжал волновать нас, вызывать споры. Некоторые горячились.
- Чего ждать? - шумели они. - Раз наше командование ничего не предпринимает - надо в Москву писать. Там поймут, поддержат. В других армиях давно действуют эскадрильи охотников, а мы только языки чешем...
Но писать в Москву не пришлось. Жизнь свое взяла: было принято решение из летчиков 31, 116 и нашего 164-го полков создать эскадрилью охотников.
Каждый хотел попасть в число счастливчиков. Из нашего полка такими оказались Султан-Галиев, Виктор Кирилюк, Анатолий Володин, Иван Новиков и я. В 31-м полку этой чести удостоились Олег Смирнов, Виктор Кузнецов, из 116-го пришли Николай Краснов со своим ведомым Василием Калашонком, а также Михаил Губернский.
Майор Краснов - командир эскадрильи, известный летчик. О его боевых заслугах знали все. Я очень обрадовался своему назначению заместителем Краснова. У такого командира есть чему поучиться.
Командирами звеньев стали: лейтенант Смирнов, младший лейтенант Кирилюк.
Краснов, Смирнов и я - коммунисты. Остальные - комсомольцы. Все мы пока оставались на партийном и комсомольском учете в своих полках: эскадрилья нештатная.
Подчинялась она непосредственно дивизии. В эскадрилье с первого дня воцарилась необычная, своеобразная атмосфера - все чувствовали себя немного первооткрывателями, экспериментаторами. Но при этом ни у кого не проскальзывало даже малейшей нотки зазнайства или превосходства.
Новое всегда привлекает молодых. Они охотно принимают его, даже если что-то теряют при этом. В эскадрилью все, кроме Краснова и меня, пришли с понижением в должностях. Замкомэски стали командирами звеньев, командиры звеньев - старшими летчиками, старшие летчики-рядовыми. Но это обстоятельство никого не смущало. Каждому хотелось попробовать себя в настоящем свободном бою, в котором никто ничем не ограничивает, не сковывает твоей инициативы и активности.
Истребителю, сбившему более десятка самолетов, какими были в эскадрилье охотников все, кроме Кузнецова, свобода действий - высшая награда. Но она особенная - ее еще нужно оправдать.
Об этом у нас шел серьезный разговор на первом же собрании в чистом поле у села Андреевки, где мы базировались теперь вместе с 31-м истребительным полком.
Опять судьба меня сводит с Григорием Онуфриенко, снова мы будем летать с ним в одном районе, выручать друг друга.
"Самокритичность - первая черта коммуниста" - вспомнились его слова. Да, сейчас, когда каждый из нас по сути дела предоставлен самому себе, самокритичность нужна как воздух, который держит наши крылья. "Победителей судят - и прежде всего они сами себя" - это тоже слова Онуфриенко. Как много в них большого смысла!
Таким было в общих чертах мое выступление на первом собрании в эскадрилье охотников. Майор Краснов предложил всем поближе познакомиться с Григорием Онуфриенко, взять на вооружение его боевой опыт.
Совет был принят и незамедлительно выполнен. Уже на следующий день мы с затаенным дыханием слушали бывалого воздушного бойца...
Первые полеты - на слетанность пар, ознакомление с районом. Мы сразу же почувствовали: комэск наш - под стать Онуфриенко. В воздухе держится легко, непринужденно, абсолютно все видит, его маневр - экономичен, расчетлив, огонь - короток и точен. Почерк настоящего аса. Позже мы убедимся и в том, что он воздушный бой не ведет, а как бы творит его. Он жил только небом. А там, как известно, учат не столько словами, сколько делом, личным примером. В этом отношении я не знал равного Краснову. Покажет - на всю жизнь запомнишь.
На земле он тоже не отличался многословием. Был строг и беспредельно честен. В любом случае докапывался до истины и всегда остро чувствовал малейшую фальшь. Короче говоря, бывший летчик-испытатель авиамоторного завода за время войны, в которой участвовал с первого дня, вырос в замечательного, настоящего командира.
Мы были уверены, что сразу же включимся в боевую работу. Но Краснов поступил по-своему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101