Выскочили к Дунаю, идем, почти касаясь винтами волн. Вижу, пара "мессеров" пристраивается к Горькову. Развернулся, дал очередь - отстали.
К Вене подошли - бензин на нуле. Но все-таки дотянули до аэродрома. У Горькова мотор остановился на планировании, у меня - при заруливании.
Вылезли мы из кабин и неожиданно громко рассмеялись. Это была своеобразная разрядка после столь длительного состояния напряженности, вызванного и уходом Онуфриенко, и неудачей в последнем вылете: ведь в самом конце войны чуть не сложили крылья...
Через день представилась возможность взять реванш. Шестеркой вылетели на прикрытие войск. С земли нас предупредили: впереди до двадцати пяти "фоккеров".
Пока все идет нормально, вдруг слышу голос Бутенко, летчика из соседней эскадрильи Якубовского, с которым сейчас действуем вместе.
- Вижу "фоккеров", атакую!
Горьков ему внушает:
- Не лезь поперед батьки в пекло...
Я передаю:
- Бутенко, займи свое место в строю!
Вот ведь - один полк, соседние эскадрильи, вместе летаем, а порядки разные. Из моих подчиненных никто не рискнул бы в подобной ситуации действовать по своему усмотрению, как Бутенко. В групповом бою успех обеспечивает прежде всего железная дисциплина строя.
Бутенко занял свое место выше группы. Я крутым левым разворотом приблизился к цели и короткой очередью свалил стервятника на землю. Ребята взяли в оборот остальных. Летчик сбитого самолета выбросился на парашюте, его взяли в плен. Оказался он инструктором высшей школы воздушного боя.
Наша эскадрилья пополнилась новичками - младшими лейтенантами Алексеем Бесединым, Николаем Бобковым, Дмитрием Сохой. Крепкие, задорные, рвущиеся в бой ребята. В запасных полках они истомились по настоящему делу. Но боевого опыта у них мало. Надо подучить.
За нами - "старожилами" - громадный боевой путь. Кавказ, Кубань, Белгород, Днепр, Кишинев, Бухарест, Белград, Будапешт, Вена...
Собрав эскадрилью, и рассказал новичкам о каждом из наших летчиков, о том, кто, где, когда и чем отличился, за что получил боевые награды. О том, что превыше всего мы ценим скромность, честность, взаимовыручку, мужество и мастерство. Вспомнил о самых памятных воздушных боях. Новички слушали затаив дыхание. О чем они думали? О том, что самое важное и интересное уже стало историей? Или мысленно прикидывали, долго ли еще придется добивать Гитлера, успеют ли проявить себя?
Прежде чем взять их с собой на задание, к каждому прикрепили надежных, умелых летчиков: к Беседину- Горькова, к Бобкову - Калашонка. Над Сохой шефство взял я.
Учили их технике пилотирования, приемам воздушного боя прямо над аэродромом, а затем стали осторожно вводить в бой: мы не простили бы себе, если бы сейчас, под конец войны, потеряли хоть одного из молодых. Волнующими для меня были полеты с новичками над Альпами - все здесь живо напоминало Адлер, Кавказские горы. Я как бы заново переживал свою боевую молодость. Перед глазами вставали мои учителя - Микитченко, Евтодиенко, боевые друзья Шахбазян, Лаптев, Девкин, Мартынов, Липатов...
Всем нам - и учителям, и ученикам - тогда было во сто крат труднее. Настоящей науки боя ведь почти никто не знал.
Сейчас совсем иное дело. И наши молодые это чувствуют - не так волнуются, знают: и научим, и защитим.
Каждый из нас щедро делился с новичками всем, что знал и умел, раскрывал им свои "секреты".
Когда мы занимались с молодыми, произошло одно запомнившееся событие: на нашем аэродроме случайно приземлился американский истребитель дальнего сопровождения. Нам интересно было встретиться с американцем: как-никак союзник.
Он оказался одних с нами лет. За обедом разговорились, американец сожалел о смерти Рузвельта, неодобрительно отозвался о Трумэне, поделился своими планами послевоенной жизни - стать фермером, делать бизнес.
- Давно вы на фронте? - спросили мы.
- Год...
- Сколько у вас боевых вылетов?
- Тридцать.
Мы переглянулись. 30 вылетов! У каждого из нас за такое время набралось 150-200, а то и 300.
После обеда обменялись сувенирами. Я подарил ему мундштук из слоновой кости в золотой оправе, он мне - знак летчика и расческу. Потом мы с Горьковым сопроводили его километров двести пятьдесят и расстались навсегда.
...Приближается 1 мая 1945 года. Весна победы! Долгожданной, добытой нами с невероятными трудностями,
Идет штурм Берлина. Мы с нетерпением ждем вестей о его падении.
Нас неожиданно перебрасывают в Фишемендорф - восточнее Вены. Это населенный пункт на берегу Дуная, рядом - отлично оборудованный аэродром.
Отсюда стали летать на прикрытие наших войск, действовавших в Чехословакии, под Брно. Именно здесь на наших картах был проложен последний боевой маршрут. Именно на этом маршруте я закрою свой счет сбитым фашистским самолетам. Мы с Дмитрием Сохой сопровождали штурмовики. Недалеко от Брно нас встретила группа ФВ-190, попыталась помешать "илам" выполнить задание. А снизу к "горбатым" стали подбираться "мессеры". Ими занялась ударная группа, а мы с Сохой набросились на "фоккеры". Они - вниз, переходят на бреющий, ища спасения, входят в лощину. Мы за ними. Вот между нами 100-150 метров. Впереди-небольшая возвышенность. Ведущий "фоккер" стал огибать ее, ведомый следом.
- Смотри, Усы (так мы звали Соху-обладателя густых усов), сейчас открою огонь.
Как только ведомый стал набирать высоту, я дал короткую очередь, "фоккер" врезался в возвышенность, взорвался.
Дал я и Сохе возможность испробовать свое умение. Он долго пристраивался к цели, невпопад выпускал очереди.
Неужели и я когда-то был таким? Конечно, был. Ведь били меня, еще как били! Разве это можно забыть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101