- Ну, что там? - спрашиваю.
- Да ничего особенного, - спокойно ответил он.
А чуть позже узнаю, что наша шестерка встретила сорок "фоккеров", разогнала их, заставила повернуть вспять. А на земле догорали три вражеские машины.
"К любому делу привыкнуть надо" - вспоминали мы слова старого мадьяра-кузнеца. За этими словами - многолетний опыт труженика-мастера.
...А напряжение боев растет.
Если совсем недавно мы вели бой с двадцатью шестью стервятниками, шестерка Кравцова - с сорока, то 24 декабря восьмерке Петра Якубовского пришлось иметь дело с пятьюдесятью ФВ-190. Финал был тот же: три "фок-кера" уничтожены, остальные ушли, не выполнив своей задачи.
Наши действия вызвали, естественно, одобрение со стороны вышестоящего начальства. И не только одобрение. Некоторые летчики управления дивизии захотели принять участие в воздушных схватках. Был в их числе и майор Ковалев. Он обладал отличной техникой пилотирования, но в боях участвовал редко, опыт растерял.
Попросился Ковалев в нашу эскадрилью.
Мы не особенно радовались, когда у нас появлялся человек, летающий от случая к случаю. А Ковалев - инспектор-летчик. Он, конечно, считает, что больше нашего все знает и все умеет, претендует на самостоятельность в действиях. А мы вынуждены посылать на его прикрытие своих лучших бойцов.
Помнится, как однажды командир дивизии полковник Селиверстов тоже решил испытать себя в бою. До этого он длительное время не летал. И вот, несмотря на то что раньше комдив был превосходным летчиком-истребителем, его поразили несколько раз. Потом он захотел действовать в нашей эскадрилье охотников. Мы прямо ахнули: этого чудесного человека надо было сберечь любой ценой. Мы выделили для комдива лучшего ведомого - Василия Калашонка и еще пару для прикрытия и тем самым ослабили боеспособность эскадрильи.
Теперь Ковалев...
Я без энтузиазма отнесся к его желанию. Чувствовал, что со мной согласны и мой заместитель Виктор Кирилюк, и командиры звеньев Василий Калашонок, Борис Горьков. Мы не были уверены, захочет ли он в дальнейшем летать с нами. Это не то что Маслов, Козлов, Кисляков, Филиппов, Гриценюк, еще в Югославии вернувшийся в строй после ранения... Для них эскадрилья - дом родной. В ней они выросли, закалились, возмужали.
Вот даже Чебаков заметно подтянулся. Он постепенно приобретал необходимые бойцовские качества. Правда, с ним пришлось крепко поработать. Мы с Кирилюком всем уделяли много внимания, работая с каждым летчиком отдельно. В этом нам помогали партийная и комсомольская организации, заботившиеся о том, чтобы в эскадрилье все стали мастерами маневра и огня. Но особенно много пришлось заниматься с Чебаковым. В авиацию он пришел в двадцать семь лет - человеком со сложившимся характером, устойчивыми привычками. Воздушная круговерть поначалу была ему просто не по нутру. Пришлось терпеливо внушать ему то, что нами было основательно усвоено в девятнадцать-двадцать лет. Мы знали, что начинающий истребитель остро переживает первые боевые вылеты. Тут выручает только собственный опыт.
Много раз мне, Кирилюку, Горькову, Калашонку приходилось беседовать с Чебаковым, разбирать его боевые вылеты. Летали с ним вместе и на задания, где, обеспечив надежное прикрытие, давали ему возможность полностью проявить себя. В конце концов он, как говорится, втянулся в наше дело, в нем пробудились активность, инициатива; развивая их, мы помогали ему стать настоящим летчиком-истребителем.
Не хотелось нам брать в эскадрилью Ковалева - и неспроста.
Назначили к нему ведомым Калашонка. Это был наш самый надежный щит. Если прикрывает Калаш - можно ничего не бояться, смело вступать в бой.
Но такому ведомому нужен был и ведущий под стать. А вот этого обстоятельства мы не учли, о чем потом горько сожалели.
Ушли мы на прикрытие наших войск. Патрулировали тремя ярусами: внизу Кирилюк с четверкой, над ним - моя пара, надо мной - Ковалев с Калашонком.
Вначале все шло спокойно. Но вот пронеслась парочка "мессеров", вслед за ними - четверка. Я дал очередь, четверка ушла вниз, где был Кирилюк и его ведомые, тот сразу же устремился за ней.
- Керим, отставить! Это приманка! - передал я по радио, увидев вдали многочисленные точки - сюда шла армада "фоккеров".
И тут взволнованно закричал Ковалев:
- "Мессеры", "мессеры"!
Я ничего не успел ему ответить, смотрю - он уже ввязался в бой, стал пристраиваться в хвост "мессершмитту", тянуться за ним. Калашонок видит: все выходит неладно, их пару враг уводит в сторону, а сделать ничего не может командир есть командир.
Ковалев, еще не догнав "мессер", кричит:
- Атакую, прикрой!
Где Ковалев - неизвестно, ушел куда-то в сторону, клюнул на приманку.
Наша шестерка вынуждена встретить грудью в несколько раз превосходящую нас группу "фоккеров" и "мессеров". Ребята дерутся смело. Кирилюк поджигает "мессер", от чьей-то меткой очереди задымил "фоккер", а у меня не выходят из головы Ковалев и Калашонок. Где они, что с ними?
А попали они в ловушку. Пока гнались за одним фашистом, их атаковали сзади два других. Калашонок стал отбиваться, а на Ковалева в это время набросилась еще одна пара. Ее увидел ведомый, крикнул:
- Коваль, сзади "мессер"!
А тот и ухом не ведет - стреляет по "своему" фашисту, который, поняв, видимо, с кем имеет дело, просто-напросто играет с ним в кошки-мышки.
Стреляет Ковалев, а сзади к нему тихо, без огня, подкрадывается коварный фашист. Еще мгновение - и сразит командира. Верный Калашонок молнией устремляется к ведущему и, не имея возможности атаковать врага, становится между ним и машиной Ковалева, весь заряд "мессершмитта" принимает на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101