Без них ему не закалить волю, характер, не достичь высот мастерства.
И вот наконец эта встреча состоялась. И совершенно в неподходящий момент, когда мы с Кубаревым возвращались с разведки.
В наши планы не входило ввязываться с кем бы то ни было в бой. Мы должны были доставить командованию данные о передвижениях немецких войск на Таманском полуострове. К тому же и горючего у нас было в обрез.
А тут "мессеры". Идут прямо на нас.
- Что будем делать, Скоморох? - спросил ведущий.
- Драться, - ответил я.
- Правильно. Прикрывай, иду в атаку! Машина рванулась навстречу врагу. Я неотступно следовал за ним. Мелькнула мыслишка: "Врежут нам немцы, вон их сколько!" Но тут же в памяти всплыл краснодарский ров, заполненный расстрелянными. И страх уступил место злости, ненависти. Рука крепче сжала штурвал.
Ведя огонь со всех точек, мы проскочили между "мессершмиттами", те шарахнулись в стороны, затем снова сомкнулись, пошли в боевой разворот. Мы проделывали то же самое. И где-то на высшей точке разворотов снова выходим с врагом на встречные курсы.
- Скоморох, иду в лобовую! - предупредил Кубарев.
Словно снаряды, самолеты неслись навстречу друг другу. До столкновения оставались секунды. Странно, но в эти мгновения я ни о чем не думал. Мной владело одно упрямое стремление: не свернуть! Таким я еще себя не знал. Во мне открылось новое качество, и оно выручило меня: ведущий "мессершмитт" отвернул от Кубарева в мою сторону, и я нажал на гашетки. Снаряды и пули прошили плоскости с черными крестами, центроплан. Фриц начал заваливаться набок, пошел к земле...
- Молодчина, Ском... - оборвался вдруг в шлемофоне голос Кубарева.
Я встревоженно взглянул на его машину и увидел впереди на горизонте до десятка приближающихся черных точек. Ясно - тут не до похвал.
Кубарев энергичным поворотом развернулся с потерей высоты, я повторил его маневр, и мы на полном ходу устремились домой. Разворачиваясь, я увидел на земле пылающий факел: это горел мой первый Ме-109. Тот самый, которого я так долго ждал.
Итак, три сбитых: "фоккер", "юнкерс", "мессер". За три месяца войны. Три месяца школы, которую в других условиях не пройти и за годы. Недаром все-таки каждый день войны считался за три дня.
Что изменилось во мне за это время?
Внешне я оставался все тем же желторотиком. Но душа повзрослела. Она ожесточилась, научилась ненавидеть. А это значило, что внутренне я уже распрощался с безмятежной юностью. Война ускорила процесс возмужания, она лишила нас многого, присущего молодости, дав взамен суровое умение постоять в жестоких боях, как подобает воину, за свою Отчизну. И мы без малейших раздумий пользовались им.
...На аэродроме первым встретил меня и поздравил с победой майор Микитченко.
- Ну вот, старший сержант Скоморохов, боевое счастье улыбнулось тебе, сказал он. - Солнечный луч мелькнул, но впереди грозовые тучи. Смотри в оба.
Командир как в воду глядел.
Через день мне оказали большое доверие - впервые поручили вести на косу Чушка, в район Керченского пролива восьмерку истребителей.
Провожал нас в полет майор Ермилов. Он торопил меня, зная, что вот-вот придет группа на посадку. Мы быстро заняли места в кабинах, стали выруливать на старт. Ермилов, не осмотревшись как следует, не дав осесть пыли, поднятой впереди взлетевшими самолетами, взмахнул флажком: "Пошел!"
Я дал полный газ, отпустил тормоза. Истребитель рвануло, понесло, оторвало от земли - и тут вдруг на высоте 10-20 метров раздается треск, скрежет. Смотрю на капот - цел, перевожу взгляд на левую плоскость - там какие-то клочья болтаются. Самолет еле держится. Садиться не могу - внизу сплошные рвы. Надо прыгать с парашютом. Открыл фонарь, расстегнул привязные ремни, стал выбираться из кабины. Но управление бросать не спешу. Смотрю - на меня движется какая-то труба. Не успею выпрыгнуть. Опустился на сиденье, чуть накренил машину - труба проплыла мимо. Пронесло! Но что делать дальше? Выбрасываться с парашютом бессмысленно - высоты уже нет.
Машина шла с креном, со скольжением. Под крылом - бугристая местность. Неужели вот так глупо можно разбиться?
В этот миг в моей памяти всплыл эпизод, когда я в Сочи выбирался из облаков. Как помогает нам опыт! Хотя бы тем, что учит: из любого тяжелого положения можно найти выход, надо только искать, действовать.
Убрал шасси. Колеса полностью не вошли в свои гнезда. Уменьшаю газ, подхожу к самой земле, выискиваю удобную площадку. С падением скорости самолет все больше теряет устойчивость. С трудом удерживаю его от глубокого крена.
Беда одна не ходит. Неожиданно заглох мотор.
Вот и земля, пропахиваю ее брюхом самолета.
Привязные ремни расстегнуты - Меня резко бросило к приборной доске. Удар был сильный, но я не потерял сознание. Нет ничего худшего, когда судьба человека не подвластна его воле.
Окажись я без памяти - не увидел бы, что надо мной описал несколько кругов Володя Балакин, недавно прибывший в наш полк, не дал бы ему знать, что буду ждать здесь помощи, побрел бы искать ее сам, а время было холодное, ночи длинные, и чем бы все закончилось - трудно сказать.
А так мне все ясно, надо ждать своих. Для начала осмотрел свой ЛаГГ-3. Столкновение нешуточное: левая плоскость, центроплан, часть фюзеляжа порубаны винтом. Пробит бензобак - вот почему заглох мотор.
Да-а, живым остался чудом. Вот тебе и фортуна! Вот тебе и первый вылет восьмеркой! Черт возьми, зачем требовалась такая спешка? Жив ли тот, с кем столкнулся?
День клонился к ночи. Раздосадованный, прихватил парашют, пошел к близлежащему селу. Там меня сразу познакомили с председателем колхоза, тот послал двух мальчуганов охранять самолет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101