Так скажи мне, похожа я девицу-несмышленыша?
Майор промолчал.
- Тогда я сама отвечу на свой вопрос: нет, я совсем не дурочка. И давно уже поняла, что к вашей "конторе" я имею очень боковое отношение. Да, наверное у кого-то где-то есть оригиналы или копии бесед со мною, студенткой "лумумбария". Но грош им цена - ни один из этих поганых листков мною лично не подписан. Да, где-то зафиксировано, что я воспользовалась вашими материалами для написания хлестких материалов. Возможно, где-то отмечено, с кем я спала... Все это, повторяю, может быть...
Настя ненадолго замолчала, словно бы собираясь с мыслями. Если майор поверит ей, она узнает нечто необычайно важное для себя. Он, возможно, прямо не скажет, но ведь это и не тот случай, когда требуется рубить с плеча правду-матку. Нужно, чтобы поверил...
Она продолжала очень спокойно и даже безразлично:
- Все это и кое-что иное действительно имело место... Но... "доверительные" беседы - и это ты знаешь - проводились со многими советскими студентами "лумумбария"... Многие известные журналисты пользовались при написании своих статей материалами Комитета партийного контроля ЦК КПСС, КГБ или МВД... Ты не найдешь журналистку, которая бы с кем-то не спала. А у меня партнеры были будь здоров - полковник Строев, полковник Юрьев, другие, не менее достойные люди... Я вразумительно объясняю?
- Вполне, - ответил Кушкин. Он напряженно шарил по сторонам взглядом. Настя понимала, что он опасается, как бы их не подслушали другие, случайные, или, наоборот, заинтересованные люди.
- Слушай дальше, мой боевой товарищ... Я никаких подписок-расписок не давала, официально с вашей "конторой" никак не связана. Но два полковника из вашей службы считают, что они поймали меня на крючок, диктуют мне кое-какие распоряжения, приказывают тебе и твоим людям следить за мной и охранять меня... Это что, самодеятельность или так требуют интересы государственной безопасности?
Кушкин молчал, да Настя и не ждала, что он что-нибудь ей скажет.
- Вникаешь? - злорадно поинтересовалась она. - Что же, так и быть, прочитаю тебе маленькую лекцию о "ваших нравах". Я ведь не вчера с дерева слезла, написала массу материалов по "заявкам" вашей "конторы", по душам беседовала за чашкой чая с интересными людьми. И дело выглядит вот как... Чтобы начать "работу по человеку", как у вас говорят, в данном случае по мне, ваша "контора" должна была бы иметь доказательства моих преступных деяний или намерений. Только в таком случае давалась санкция на уровне руководства Управления, а то и всего Комитета. Это первое. Второе... по прослушиванию моих телефонов... На это вообще надо черт знает сколько разрешений. У вас ведь технических возможностей только и хватало, что на подозрительных иностранцев. Я права? - неожиданно спросила Настя.
- Да, - нехотя согласился Кушкин. - Кое-что ты действительно знаешь. Вот и молчала бы об этом...
- А с какой стати? И впредь позволять двум полковникам использовать меня в непонятных мне целях, да ещё и прикрываясь, как щитом, вашей "конторой"? Дудки! Вышла уже из возраста, когда меня можно было употреблять, прости, Мишенька, за грубость, хоть стоя, хоть лежа... И вот я, вся из себя самостоятельная, сейчас возвращаюсь в редакцию, по "вертушке" звоню вашему высшему руководству и прошу меня принять. Меня, известную журналистку, пригласят приехать немедленно, не сомневайся. И я подробно излагаю ситуацию и прошу: объясните, на каком я небе? Кто я, новоявленная Мата Хари? Или дурочка, которую используют втемную?
И Настя действительно поднялась со скамейки, чтобы идти в редакцию, где в её кабинете есть "вертушка" - телефон правительственной связи, позволяющий разговаривать с высокими чинами, минуя секретарей, помощников и референтов. Когда звонит "вертушка", трубку обязан снять её хозяин.
Кушкин её удержал. Он глухо сказал:
- Сиди, Анастасия. Если ты поступишь так, ты подпишешь себе смертный приговор.
- Но прежде я подставлю под него других. От скомпрометировавших себя людей избавляются. Тем более в такой серьезной "конторе", как ваша.
Настя решила давить на Кушкина до конца. Она не знала, какие карты у неё на руках, и есть ли среди них козыри, однако же рискнуть стоило. Да и брести дальше по жизни втемную и на поводке не просто надоело - это становилось опасным. Перемены в России не могли не затронуть и ту часть её структур, которая находилась в густой тени, грубо говоря, в подземелье. Новый режим лихорадочно обновлял старый и создавал преданный ему аппарат. И если раньше у Насти всего лишь тихо шевелилось подозрение, что "команда" полковника Строева действует самостоятельно, лишь прикрываясь вывеской своей "конторы", то сейчас подозрения, догадки обретали уверенность. Требовались лишь подтверждения. В прессе уже мелькали не очень ясные намеки на то, что в последние годы своего существования ЦК КПСС разработал структуру, которая занималась размещением партийных денег за рубежом и подчинялась непосредственно ЦК, точнее, некоторым его высшим руководителям. В этом не было ничего нового. Примерно так же действовали и бонзы нацистской партии перед крахом третьего рейха. Олег часто употреблял слово "команда". Он неожиданно перешел на работу в ЦК КПСС. И не была ли его "команда" частичкой той тайной структуры, которая выполняла распоряжения ЦК, но и сама обладала правом отдавать приказы некоторым сотрудникам КГБ, к примеру, тому же Кушкину, приданным ей в помощь?
Постоянно пополняющееся "наследство" Насти не оставляло у неё сомнений в том, что кто-то, если не богатый, то сильный, "подпитывал" его. Да и сама история с неожиданным "наследством" наталкивала на многие размышления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143