..
- Я знаю...
- Только вы не подумайте, что я напоминаю об этом, как о каком-то своем "подвиге". Обычное было дело. Извините, вырвалось.
- Я у вас многому научилась, - сказала Настя. - Вы были для меня Главным, им и остались...
Она попыталась найти какие-то особые слова, ибо её переполняла нежность к этому старику, которого она помнила энергичным, деятельным, распоряжающимся судьбами людей. Ведь порою одного слова его было достаточно, чтобы журналист получил квартиру, уехал на работу в закордонные дали, печатался из номера в номер. По публикациям в газете награждали их героев орденами, а по критическим выступлениям начинались расследования, и иные "действующие лица" быстренько оказывались под следствием. Настя помнила, как после командировки во Фрунзе она рассказала Главному о молодой балерине Киргизского театра оперы и балета. "Айсулу необычайно талантлива!" - Настя восторженно сказала Главному. "А вы напишите", - сказал Главный. "Но я ничего не понимаю в балете!" - призналась Настя. "А вы пишите не о балете, а о талантливой Айсулу, - посоветовал Главный. - Я дам задание, чтобы из Фрунзе самолетом прислали её фотографии".
Материал был опубликован и через некоторое время Настя получила странную телеграмму от Айсулу: "Спасибо, я навеки твоя раба". И подпись: "Народная артистка республики". Ларчик открывался просто. Каждое утро первому секретарю ЦК компартии республики клали на стол московские газеты, в которых помощник красными "галочками" отмечал материалы о Киргизии. Первый прочитал очерк Насти об Айсулу и вызвал заведующего отделом культуры. Спросил:
- Кто она такая?
- Написано - солистка... Точно не знаю, - замялся "руководитель" культуры.
- В Москве знают, а ты нет? - рассвирепел первый секретарь. И распорядился:
- Чтобы сегодня вышел указ о присвоении этой Айсулу звания народной. Опубликуйте в завтрашних номерах наших газет. А от меня пошлите правительственную телеграмму этой... нашей молодой, талантливой народной артистке.
Маленькая смешная газетная история... Еще со сталинских времен так повелось: сегодня хвалебное выступление газеты - завтра его героя резко возвысят, раскритиковала газета - ищи потом человека в лагерях... И ничего случайного в таких выступлениях не было: и адреса и "героев" называли "сверху".
А Настя случайно попала со своим рассказом под хорошее настроение Главного и её пятьдесят строк и пяток фотографий вывели действительно талантливую девочку на высокую орбиту: прима-балерина, зарубежные гастроли, премии.
И сейчас она подумала о том, что Главный был верным слугой режима, но не растерял человечность, всем кто к нему обращался за помощью - помогал. Где они теперь, его "выдвиженцы", те, кто превозносил его организаторские и журналистские таланты? Ау, где вы?!
- Можно вас спросить о том, что меня давно не то, чтобы мучает, но весьма занимает? - попросила разрешения Настя.
- Спрашивайте, Анастасия Игнатьевна. Отвечу откровенно.
- Неужели вы, умный человек, не видели и не чувствовали, что режим, которому вы так верно служили, идет ко дну, разваливается?
- Не так все просто, Анастасия Игнатьевна... Понимал, конечно, но верить не желал. Знаете, в жизни так бывает: ум с сердцем не в ладу. Сколько я всяких записок "наверх" написал: и служебных, и секретных и совершенно секретных! Надеялся - достучусь.
- Что-нибудь конкретное предлагали?
- Конечно. К примеру: разрешить свободный выезд из страны желающим на все четыре стороны, разрешить свободное хождение, покупку, обмен валюты, узаконить мелкое и среднее предпринимательство, пересмотреть отношение к частной собственности... Много чего я предлагал...
- И?..
- Как в пустоту. Более того, стали навешивать ярлыки и ярлычки.
Главный сказал со странной улыбочкой:
- Самое любопытное, что некоторые из тех, кто мне рьяно ярлыки клеил, сейчас возглавляют банки, акционерные общества, скупают квартиры и особняки.
- Ничего, - в тон ему ответила Настя. - Бог дал, Бог и возьмет обратно...
Молчаливая Фаина Львовна, чутко уловив, что разговор заходит в тупик, подала голос:
- Я вашего молодого человека на кухне чаем напоила. Отказался садиться за стол с вами, попросил дверь кухни не закрывать, чтобы ему вход в квартиру был виден. Странный молодой человек...
- Это мой телохранитель, - объяснила Настя.
- А у меня телохранителей никогда не было, - с намеком сказал Главный. - Даже в войну.
- Я понимаю, что вы хотите сказать - вас лучше телохранителей оберегал общий порядок в державе.
- Вот именно.
- Вы из партии вышли?
- Нет, я убеждения не меняю. Но и на демонстрации с этими впавшими в истерику не хожу.
Пора было прощаться, но оставалось ещё одно важное дело. Настя увидела, как живет ныне Главный - бедно живет. На выцветших обоях светлели светлые прямоугольники, там были картины, которые он собирал всю жизнь, а теперь продавал. Зияли пустотой книжные полки - что там стояло: редкие книги, сувениры в память о странствиях по миру? Да и ремонт давно не делался - не с чего.
- Не посчитайте наглостью, - сказала Настя, - то, что я предложу. В моей "Африке" работает несколько журналистов из вашей и моей газеты, мои лучшие и профессионально подготовленные помощники. Это вы их воспитали... И если наши нынешние руководители-демократы не могут или не хотят позаботиться о тех, кто безответно десятилетиями работал на страну, то это должны сделать мы. "Африка" устанавливает вам ежемесячную персональную пенсию в пятьсот долларов.
- Нет! - вскинулся Главный. - Мне подачек не надо!
- Это не подачка, - мягко объяснила Настя. - Это возмещение долгов. Вы прожили большую жизнь и я хочу, чтобы она завершилась достойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143