А между тем бои в Бейруте становились все ожесточеннее. Мусульмане и христиане, прежде веками жившие вместе, теперь иначе, чем через прицел, друг на друга не смотрели. Ситуация усугублялась палестинцами, нападавшими с территории Ливана на израильские поселки и вызывавшими ответный огонь на приютившую их страну.
Василию, после трех месяцев командировки, казалось, что воюющие стороны уже давно забыли, кто и за что воюет. Просто дети начали рождаться с автоматами в руках.
А попал он в эту командировку не случайно. Ивлиев даже немножко знал язык: опыт работы с арабами был у него и раньше, еще в Союзе. Он обучал стрельбе несколько человек из палестинской организации с мудреным названием. Политика тогда не слишком интересовала Ивлиева. Тем более, ближневосточная. В ней сам черт ногу сломит. Он резонно считал, что в политике пусть разбираются дипломаты, а его дело - учить ребят стрелять.
Ребята, правда, учились не очень. Но с одним курсантом, уже не юношей, Ивлиев почти подружился.
Халли был сириец. Коммунист (хотя в СССР они все называли себя коммунистами), он уже успел побывать в переделках: вся голова была в шрамах, и перед тем как попасть в тренировочный лагерь, Халли долго лечился в советском военном госпитале.
Как-то после выпивки Халли рассказал, что били его сапогами и прикладами вовсе не израильские живодеры, а политическая полиция египетского лидера Абделя Насера, лучшего друга Советского Союза. Кстати, политическую полицию в Египте дрессировали бывшие гестаповцы, нашедшие приют в этой солнечной стране. А бывшие гитлеровские ракетчики создавали для египетской армии ракеты класса "земля-земля". Сменивший Насера Анвар Садат тоже некоторое время был лучшим другом СССР, пока в одночасье не выгнал всех советских специалистов с территории страны. Забыв заплатить за поставленное оружие.
Но все эти вопросы Ивлиева не касались. Ему был лично приятен Халли, и они много времени провели вместе.
Халли, добрый и открытый мужик с печальными карими глазами, так и не научился толком стрелять. Он обладал поэтической натурой, писал стихи и чудесно безо всякого музыкального сопровождения пел "Арабское танго". Нежные арабские мелодии буквально обволакивали его "фанатов" из числа курсантов и преподавателей.
В тренировочном лагере, вечером, под большими южными звездами, слушать пение Халли было большим удовольствием.
Однако следующая встреча Ивлиева с приятелем-арабом произошла при гораздо менее приятных обстоятельствах.
Дело в том, что, будучи в полной боевой готовности, наши в Ливане практически ни с кем не воевали. Оружием палестинцев снабжали, но в их боевые вылазки не совались.
К американцам, имевшим в Бейруте мощную военную базу, тоже относились без зла. И чего злиться? Ни они нас, ни мы их, к счастью, не трогали. Когда пятнадцатилетняя девушка-палестинка проехала на их базу в грузовичке, набитом взрывчаткой, и подорвала вместе с собой сотню солдат, никто из наших не радовался.
А Ивлиев даже подумал, что если б какая-то жирная сволочь (почему-то ему так виделся главарь-подстрекатель) подговорила его, Ивлиева, дочь сесть за руль грузовика с тротилом, он бы этой жирной сволочи много бы чего оторвал.
Война для лидеров партизан, или "террористов", как их называл весь прочий мир, давно стала баснословно прибыльным бизнесом. Попутно они подторговывали наркотиками, крадеными машинами, контрабандными сигаретами и алкоголем. Ясно, что такая выгодная война не могла остановиться быстро.
Но военные люди - люди приказа. И, откровенно говоря, Ивлиев не сильно ломал голову над вопросами советской ближневосточной политики. Он честно выполнял свой долг, так же как и парни, его окружавшие. Он смело мог положиться на любого из них, а они - на него.
Так было до злополучного дня, когда на улицах Бейрута украли четырех наших: одного дипломата и троих сопровождавших его спецназовцев. Они поехали на встречу к нашим союзникам из организации "Хезболлах", а местный ее лидер решил сделать на мужиках бизнес. Торговля людьми и тогда приносила террористам большой доход, но для россиян была в диковинку. К тому же, арабские бойцы сопротивления были вроде как свои. Никто от них такой подлянки не ожидал.
Инцидент начали "разруливать" по военно-дипломатическим каналам. Однако вскоре оказалось, что похитители, выставившие конкретные денежные требования, были настроены более чем серьезно. На третий день с грузовичка, пронесшегося мимо советского посольства, сбросили средних размеров картонную коробку.
Сапер с собакой, осмотрев предмет, высказал мнение, что в ней нет взрывчатки. Но собака вела себя странно и на коробку рычала.
В ней оказалась голова одного из офицеров, сопровождавшего дипломата.
Военные провели свое совещание и решили действовать. Политика политикой, но отрезанная голова брата по оружию не могла оставаться безнаказанной.
Ивлиев был в группе, которая захватила из лагеря организации четырех ее членов. Среди них оказался Халли, ученик Василия Федоровича. Он узнал своего учителя, но желания спеть "Арабское танго" у него не возникло.
Ивлиев весь вечер мучился: сказать или не сказать командиру? Он понимал, что узнавший его Халли, наверняка к тому же непричастный к острой акции, станет первым кандидатом на ответные меры. Парня было очень жалко, тот страдал ни за что. Но долг для Ивлиева никогда не был пустым словом. И голова его бывшего ученика уехала обратно в такой же коробке.
К жестокому ответу добавили жесткую беседу с шейхом, "курирующим" террористов. Ему прямым текстом объяснили, что произойдет с ним, с его мечетью, с его родственниками и единомышленниками, если трое оставшихся в живых наших не вернутся в посольство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113