Старший с ухмылкой разглядывал Ефима.
- Тебе чего, Андрей? Жить надоело?
- Не горячитесь, ребята, - очень тихо и очень спокойно сказал "Андрей". Давайте обсудим. Я сижу с девушкой. Она мне нравится. Я привел ее в хорошее место, куда ходят хорошие люди. И вдруг мне сыплют пепел в пирожное. Это ведь обидно, правда?
Старший слегка смутился. Действие ему начинало не нравиться. Уж больно уверен в себе фраер. Но не хотелось терять лица.
- Тебя ведь не тронули? Ну и иди себе спокойно, пока не передумали.
Береславский еще понизил голос. Теперь, чтобы его услышать, шпане приходилось напрягаться.
- А меня нельзя трогать. Разве вы не знаете, что в нашей стране не всех можно трогать?
- Ты мент, что ли? - не выдержал главный Ефимов обидчик.
Ефим даже глазом в его сторону не повел. Он разговаривал только со старшим. С "мелочью" не общаемся. Правой рукой он сжимал в кармане пепельницу. Это, кстати, старшего сильно напрягало: вряд ли он ожидал пистолета, - в те годы редкость, - но рука противника в кармане - всегда неприятно. Однако главное, что напрягало старшего, - полная непонятность врага. На том и строился весь расчет.
- Вы похожи на разумного человека, - сомнительно польстил Ефим старшему. Я думаю, вы справедливо разберетесь в ситуации.
- А если не разберемся?
- Это будет ваше решение, - загадочно улыбнулся Ефим. Он уже не боялся парней. Артист боится только до выхода на сцену. На сцене же артист живет. Береславский уже и сам отчасти верил в свою принадлежность, может, к КГБ, может, к еще какой-то тайной, но могущественной структуре. Но хороший артист всегда должен уметь вовремя кончить. - В общем, так, уважаемые. Я сейчас поднимаюсь наверх и жду, пока этот... - Ефим презрительно показал пальцем, извинится. И не передо мной, а перед девушкой. Жду пять минут.
- А если нет? - вылез молодой. Его остановил старший, но Ефим успел ответить. Теперь уже - с откровенной угрозой:
- А вы попробуйте, - и с печальной улыбкой добавил: - Почему-то никто не учится на чужих ошибках. Все делают собственные.
Он с достоинством направился к лестнице - и увидел Наташку. Она смотрела на него, а в ее левой руке была зажата точно такая же увесистая пепельница, что и у Ефима - в правой.
- Ты левша? - не к месту спросил Ефим. Оба расхохотались.
Они вернулись за свой столик.
- Чего ты им сказал?
- Попросил, чтобы извинились.
- А они?
- Думают. - Ефим очень бы хотел узнать результаты их раздумий, но ему ничего не оставалось, как ждать. Вероятность того, что ему все-таки набьют морду, еще была, но небольшая. Более вероятно, что они смоются. А это уже полпобеды.
Наглый пришел минуты через две. Что-то мямлил про дембель, про то, что девицы к солдатам плохо относились, и прочую муть. Ефим его благосклонно простил. Он крепко опасался, что старший передумает.
А потом Наташа пригласила его в гости к тетке.
- Я опоздаю на автобус.
Ефим жил под Москвой.
- Там можно остаться. Квартира большая.
- А тетка?
- Нет проблем.
Ефим согласился. Он окончательно потерял голову. Позвонил только маме, предупредил, что останется у друга в общаге.
Квартира оказалась роскошной. Комнаты три, а может, и четыре. Потолки высоченные! Очень удивительно после Ефимовой "хрущобы". Поверху - у самого потолка - лепнина.
Все поражало Ефима. Но больше всего - известие, что тетки нет, и сегодня уже не будет: уехала к сестре в Подольск, с ночевкой.
Береславский ничего не понимал. Поэтому с удовольствием отключил голову, предоставив все судьбе.
Наташа напоила его чаем с домашним вареньем. Потом включила стереомагнитофон с огромными катушками и здоровенными, подвешенными к потолку, колонками. Живут же люди!
И пригласила Ефима на танец.
"Битлы" пели что-то нежное, Ефим обнимал свою Гюльчетай. Она мягко, но четко очертила круг, доступный для его рук. Он не был слишком широк.
- Ты что, влюбился в меня? - наконец спросила она.
Береславский терпеть не мог литературных штампов, но, заглянув в ее глаза, не вспомнил ни одного эпитета, кроме "бездонные".
- Похоже, - внезапно охрипнув, ответил он.
- А раньше не влюблялся?
- Много раз, - честно ответил он. И честно же поправился: - Так - ни разу.
- Подожди меня, - прошептала Наташка, даже не дождавшись конца танца. Вернулась минут через пять, в желтом махровом халатике, под которым не было ничего.
...Ефиму весь день суждено было удивляться. Он просто-таки уже привычно удивился, поняв, что он - первый Наташкин мужчина. Видно, судьба.
На следующий день они объявили о предстоящей свадьбе. Два месяца из трех положенных они буквально не расставались. И, что поражало Ефима, ему ни капли не надоедало. Всю юность он боялся свадьбы, и вообще - моногамных отношений. Ведь надоест же рано или поздно. А здесь не только не надоедало, а становилось своего рода наркоманией. Уже и два часа учебной пары было трудно высидеть, чтобы не увидеть ее.
Береславский прекрасно понимал, что всем верховодит Наташка. Она все решала за обоих, несмотря на всю его "крутость". Но почему-то и это обстоятельство его никак не расстраивало.
Значит, судьба. Эту фразу с идиотской улыбкой на челе он повторял теперь часто.
Родители и того и другой не были в восторге от их матримониальных планов. Но, зная своих деток, понимали, что сопротивление бесполезно. А потом - уж слишком много счастья было в глазах ребят.
А еще через несколько дней Береславский уехал на сборы. Безумно скучал, понятно. И Наташка безумно скучала. Еще месяц - и была бы другая история. Но Наташка пошла на вечеринку к двоюродной сестре. И там познакомилась с Никитой.
Так себе Никита. Не Ефим. Но в упрямую Наташкину голову вдруг заползла идея, что до свадьбы нужно что-то попробовать еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113