Больше старика в "Беоре" получали только они с Сашкой. - На родину я бесплатно работаю. - Василий Федорович достал расческу и начал старательно причесываться.
Это зрелище всегда радовало Береславского необычайно. Аккуратное небыстрое причесывание пяти раздельно растущих волосинок - и все без тени иронии.
- Что ты ржешь, как конь? - недовольно заметил Ивлиев. - Никакого уважения к старшим. Мало тебя отец порол!
Оба они знали, что отец никогда ни при каких обстоятельствах не порол Ефима. Но если Береславский считал такой подход педагогически единственно верным, то Василий Федорович объяснял большинство неприятных ему Ефиминых свойств характера именно этим досадным упущением.
А Ефим уже рассказывал Ивлиеву про полковника Кунгуренко. Правда, тогда он был старлеем.
17 лет назад
- Вот это - один из лучших наших оперов. - Майор представил Ефиму крепкого парня в модном по тем временам прикиде: рубашка-батник, расклешенные брюки. Старший лейтенант Кунгуренко.
- А это, - теперь он обращался к оперу, - один из лучших репортеров "молодежки" Ефим Береславский. Его, - он печально вздохнул, - прислали к нам по разнарядке горкома. Освещать и популяризировать. - Мог бы - обоих бы убил, читалось в интонациях. Журналиста - за то, что везде сует свой обширный нос. А за что опера - Ефиму еще предстояло выяснить.
Уже уходя, майор опять повернулся к оперу:
- Только без глупостей, Кунгуренко.
- О чем это он? - поинтересовался Береславский.
- А бог его знает, - задумчиво ответил опер, ковыряя в зубах стильной, явно импортной зубочисткой, извлеченной им из специального чехольчика. Что-то, видно, его тревожит. Геморрой, наверное.
Оперу геморрой явно не грозил. Высокий, подтянутый, спортивный, с щегольскими тонкими усиками на крупном скуластом лице, он совсем не походил на милиционера в привычном представлении Ефима.
- Меня, кстати, Володей зовут.
- Ефим. - Володино рукопожатие, на взгляд Береславского, было излишне крепким. - Пошли смотреть жизнь?
- А не обоссышься? - придирчиво оглядел журналиста Кунгуренко.
- Не должен, - подумав, ответил Ефим. Ответ, а главное, пауза перед ответом Кунгуренко понравились.
- Ладно, сработаемся.
И они пошли смотреть жизнь.
Береславский действительно увидел много необычного. Например, позвонив в квартиру, где жил недавно освобожденный малый, Кунгуренко повел себя не совсем так, как его коллеги из мосфильмовских детективов.
Заяц (так звали парня), увидев, кто к нему пришел, попытался сразу закрыть дверь. Но нет тут-то было! Опер врезал по ней ногой! А потом очень эффектно, с правой, заехал Зайцу по морде. Тот грохнулся прямо в узеньком квартирном коридорчике.
Ефим почувствовал себя крайне неловко. То, что он наблюдал, называлось предельно просто: полное беззаконие.
- Что ж так гостей встречаешь? - улыбаясь, спросил Кунгуренко у поверженного. - Или ты мне не рад?
- Рад, Владимир Степаныч. Очень рад, - выпучив глаза и приподнявшись на локте, ответил Заяц.
- Видишь, какая сволочь? - обратился Кунгуренко к Ефиму. - Ему по морде, а он очень рад. Разве с такими можно ходить в разведку?
Из комнаты на шум выбежала заспанная и непричесанная, но все равно очень красивая девчонка. Если Зайцу было лет двадцать пять, то ей вряд ли больше двадцати.
- Ой, что ж вы делаете, Владимир Степаныч? - запричитала она. - Лешик, Лешенька, - присев около Зайца, девушка обхватила его голову, закрывая от любых возможных превратностей судьбы.
- Так нельзя, - наконец решился Ефим. - Его не за что бить. Ты же власть.
Глаза Кунгуренко стали бешеными.
- Выйдем, поговорим. - Он дернул журналиста за рукав и потащил на лестничную клетку. - Двери не закрывать! - бросил на ходу обитателям. - Мы с тобой одна команда? - свистящим шепотом спросил он у Береславского.
- Нет, - тихо ответил Ефим, мысленно представляя, как и ему сейчас врежут.
Кунгуренко неожиданно успокоился и расхохотался:
- Ты, наверное, диссидент. Борец за права человека. - Потом, помолчав, неожиданно для Береславского, продолжил: - Это, кстати, не худший случай. А Зайца ненавижу. Как взгляну на эту заячью морду, хочу задавить.
- Что он тебе такого сделал?
- Мне - ничего. К сожалению. Если бы мне сделал - больше бы никому не сделал.
- Так чего ты взъелся?
- Он шел по групповому изнасилованию. Он единственный совершеннолетний. С ним - три малолетки. Девчонку совсем измордовали. Сплошные разрывы. После танцев, прямо за Дворцом культуры, на снегу. Пацана ее избили сильно. А как суд - все твердят, что Заяц ее не трогал. Все трогали, а Заяц - нет. Даже пытался других отговорить. Но не послушали. Прямо орден надо давать.
- А девушка?
- Подтвердила.
- Так может...
- Не может! - Опер с силой шарахнул кулаком по перилам. - Он все устроил. Хитрая падаль! И девчонку запугал. А дядька его отмазывал.
- Крупная шишка?
- Не очень. Но из капитанов в старлеи перевел.
- За что?
- За зубы Заячьи. Я тогда прямо на суде сказал, что он у меня сядет. И подловил через полгода.
- На чем?
- Неинтересно. Интересно то, что эта сволочь по полсроку вышла. Так что я обязан контролировать условно-досрочников. По должности.
- Все равно, Володь, так далеко зайти можно. Ты за справедливость, а кто-то может ее по-другому понимать. Все равно закон нужен.
- Скучный ты, Ефим, - вздохнул опер. - Ладно, пойдем с Зайцем пообщаемся.
Они вошли в прикрытую, незапертую дверь, застав на кухне трогательную картину. Заяц сидел на табуретке, прижав к губе мокрое полотенце (Ефим отметил, что губа даже не разбита: удар Кунгуренко рассчитал точно). А девушка обняла его, прижавшись губами к нерасчесанным зайцевым волосам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113