О Боже, мама здорова?
Пусть я не слишком-то люблю мать, но и не желаю ей смерти. Пока еще.
Отец тяжело вздохнул.
– Вирджиния, ты заразилась пессимизмом от своей тетушки Бесси. Эта женщина только и может говорить, что о смерти, умирающих и…
– Бедности, болезнях и грехах… Па! Объясни, зачем ты звонишь?!
Па неловко откашлялся.
– Ну… это вопрос деликатный, Вирджиния. Ты знаешь, я никогда не вмешивался в твою… э… твою личную жизнь…
Ах вот оно что!
– Томми все выложил про Рика? – спросила я, пощадив сгоравшего от смущения отца.
– Ну же, Вирджиния, твой брат любит тебя, хотя не всегда способен это выказать…
– Па, – перебила я, – что наговорил тебе Томми?
Не стану пересказывать подробности. Вкратце: я встречаюсь с каким-то «гнусным старикашкой».
– Ты всегда была разумной девочкой, Вирджиния, – продолжал па, обрывая мой вопль ужаса. – И давно уже стала самостоятельной. Может, отцовские советы тебе кажутся излишними, но ничего не поделаешь, все родители стараются уберечь своих детей от неприятностей. Будь осторожнее. Мужчины по большей части не такие, какими кажутся на первый взгляд. Ты можешь увлечься человеком, и он покажется тебе лучшим на свете, но, повторяю, будь осторожнее. Надеюсь, он не берет у тебя денег?
Бедный па.
Бедная я…
Абсолютное взаимонепонимание. Полное отсутствие контакта.
Я, как могла спокойно и твердо, рассказала отцу правду о Рике.
Что ему только тридцать пять. Что он уважаемый человек, настоящий профессионал своего дела и хороший отец. Па не слишком обрадовался, узнав, что Рик вдовец, но был счастлив услышать, что он не разведен.
И что ни цента не взял у меня.
Можно подумать, было что брать!
Я не сказала отцу, что Рик только сегодня просил меня перебраться к нему. Не все сразу. Шаг за шагом.
Похоже, мне удалось уверить па, что я не попалась в сети коварного злодея. К тому времени как мы попрощались, его голос звучал куда менее мрачно. И не могу поверить, но он в самом деле попросил меня позвонить, если что-то понадобится. Например, отцовский совет.
Только повесив трубку, я поняла, что, возможно, это был лучший разговор с отцом в моей жизни. Подумать только, для этого потребовалось тридцать лет!
Позже, лежа без сна в постели, я была потрясена и смята ощущением собственной ничтожности. Каждый гнусный, эгоистичный поступок, когда-либо совершенный мной, вдруг предстал в ослепительно ярком, беспощадном свете.
Я была паршивой подругой. Мне следовало куда серьезнее воспринимать Салли как личность. Может, я, сама того не сознавая, дала ей повод? Но если и нет, все-таки могла бы быть повнимательнее, должна была найти в себе достаточно проницательности, чтобы понять ее чувства и, возможно, не проводить с ней столько времени.
Но умение понимать мотивы других людей никогда не было моей сильной стороной.
И кто знает, может, я и хорошей дочерью не была. Ни во что не ставила отца, не говоря уж о том, что вообще почти о нем не думала.
В окно дул легкий ветерок. Я натянула простыню повыше и отчего-то показалась себе маленьким ребенком, отосланным в постель без ужина за дурацкую выходку.
«Джинси, – грустно подумала я, – тебе еще многому нужно учиться».
Как я могла переехать к Рику и Джастину и взять на себя огромную ответственность за семью, если ничего не умею сделать как следует?
КЛЕР
НАЧАЛО МИЛОСЕРДИЯ
Письмо пришло из монастыря Сестер Белой Розы Марии.
Хорошо еще, что Уин не успел увидеть, как я вынимаю из почтового ящика толстый конверт!
Войдя в квартиру, я распечатала ответ монахинь на мою мольбу. И хотя уже решила, что свадьба состоится, все же любопытно было прочесть мудрые слова сестер.
Я отложила в сторону открытку с неуклюжим, плохо напечатанным кровоточащим сердцем и еще одну, с которой водянисто-голубыми глазами смотрел на меня бесцветный Иисус.
Кошмар. Никогда не находила ничего привлекательного в подобных вещах.
К открыткам прилагалось написанное от руки письмо от особы, именовавшей себя сестрой Ричард Мэри: синие чернила на белой бумаге. Ничего не скажешь, почерк у нее был идеальный: давно утерянное искусство каллиграфии. Никто из моих учеников не умел писать и вполовину так разборчиво! Впрочем, если призадуматься, и я тоже.
«Вы должны обратить свои мысли к исполнению долга, – советовала сестра Ричард Мэри, – и к обещанию, данному своему жениху. Ибо это все равно что обет, данный Господу».
Но я не знакома с Господом. Никогда не была ему представлена. Во всяком случае, как полагается.
Я продолжала читать, все больше мрачнея.
«Всегда думайте о нашей Блаженной Деве Марии, жене и матери, и жертвах, принесенных ею во имя любви. Всегда следуйте ее примеру, и обретете Милость Господню».
Ее примеру. Я не так много знала о Деве Марии, кроме самых общих сведений, но этого было вполне достаточно, чтобы вспомнить: она никогда не набрасывалась на Иосифа так, как я на Уина за эти несколько месяцев.
Бедный Уин. Он старался. Правда старался.
И он был неплохим человеком. Конечно, имел свои недостатки и пороки. Но и я не без греха. Как и все мы.
«Все мы не святые, Клер», – напомнила я себе.
Откуда-то из глубины души донесся рассерженный голос матери. Она была в бешенстве.
«Воображаешь, что найдешь кого-то лучше Уина? Так ведь? – визгливо допытывалась она. – Созданного именно для тебя такого прекрасного, что ради него стоит отказаться от всего, что уже имеешь? Выбросить на ветер все, чем ты жила эти десять лет?»
Мать замолчала, а я задумалась над ее речами.
Мы прожили с Уином больше десяти лет.
И каков результат? Что я из этого вынесла? Что получила?
И что отдала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103