– только и смогла выговорить я.
Клер вопросительно уставилась на меня.
– Не ты, – отмахнулась я. – Ты! Джинси! Что это на тебе?
Джинси, с неистовой сосредоточенностью пожиравшая свои пирожные с кокосом, неохотно подняла голову:
– Ты о чем? Я не расслышала…
Я ткнула в нее дрожащим пальцем:
– Это моя майка! И… она вся в твоих дурацких конфетах!
Джинси вытерла ладони о шорты и оглядела свою плоскую грудь.
– О, прости. Я не сообразила привезти на уик-энд побольше одежды. И нашла это…
– В моем ящике комода.
– Иисусе, да не вопи ты так громко! Ну да. Слушай, прости. Я ее выстираю…
– Ну уж нет! Купите мне новую, мисс, только так!
– Что? Какая-то вшивая майка! – запротестовала Джинси.
– Эта майка от Ральфа Лорена за сто пятьдесят баксов, кретинка! – взвыла я. – А ты размазала по ней свои мерзкие «Сноу-боллз»!
Джинси оттянула майку от груди.
– И вовсе это не «Сноу-боллз», – уточнила она. – Это острый соус. Я ела чили на ленч. Ну и капнула. Совсем чуть-чуть. Очень симпатичный узорчик получился. Абстрактный. Можно сказать, настоящий шедевр. Эй, хочешь, я позаимствую еще пару-тройку твоих футболок. Забрызгаю соусом, и мы сможем выбросить на рынок целую партию и зашибить неплохие денежки!
Клер выглядела по-настоящему испуганной. Но я была слишком измотана, чтобы продолжать спор. И вместо этого рухнула в кресло.
«Запоры. Мне требуются надежные запоры, иначе я за себя не ручаюсь», – подумала я.
КЛЕР
ДЕТИ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ
Не понимаю, почему люди не способны уважать окружающих.
Меня учили уважению с самого детства. И поверьте, это не так трудно. Уважение к другим людям, их чувствам и собственности быстро становится второй натурой.
Даниэлла даже не потрудилась сделать вид, что только по чистой случайности съела в воскресенье утром на завтрак мой обезжиренный йогурт. Я вползла в крохотную кухоньку, открыла холодильник – тот самый, который перед этим тщательно выскребла, – и обнаружила, что последний стаканчик йогурта исчез. Совершенно сбитая с толку, я повернулась, чтобы спросить соседок, не видели ли они йогурта.
Джинси, задрав ноги на пластиковую столешницу, втягивала в себя черный кофе из треснувшей керамической кружки.
Даниэлла в черном шелковом халатике сидела рядом, слизывая с ложки остаток клубничного йогурта. В другой руке она сжимала стаканчик, на котором ясно значилось «обезжиренный».
– Это мой йогурт! – воскликнула я.
Даниэлла пожала плечами:
– Просто решила попробовать. Можешь взять один из моих, низкокалорийных.
– Не хочу я твоих низкокалорийных! – запротестовала я. – Мне нужен мой йогурт!
– К чему столько шума, – бросила она. – Съешь мой дурацкий низкокалорийный! Там, кажется, три сорта.
– Низкокалорийный – совсем не то, что обезжиренный, – стояла я на своем.
– Кому-то просто необходимо перепихнуться, – пробормотала Джинси.
Я с размаху захлопнула дверцу холодильника и в бешенстве набросилась на нее:
– Заткнись! У тебя не рот, а помойка! От каждого слова разит тухлятиной! Почему бы тебе просто… просто…
– Не заткнуться? Редко, но и такое бывает. Прошу прощения.
Я сжала ладонями виски. С каких это пор я стала взрываться от всяких пустяков?
– О, эти скандалы меня убивают! Разве мы не должны вести себя как одна семья?
– А что, по-твоему, мы делаем? – засмеялась Даниэлла и, встав, швырнула ложку в раковину. – Разве твои родные никогда не скандалят? Не ведут себя как спятившие идиоты, каждый раз, когда кто-то слишком долго висит на телефоне или торчит в ванной?
– Нет. Никогда.
– И никто ни разу голоса не повысил? – фыркнула Джинси.
– Никто.
В отличие от тебя.
Даниэлла подошла ко мне, взяла за руку. Я попыталась отстраниться. Но она не пустила.
– Клер, солнышко, может, там, откуда ты родом, все по-другому. Ну, понимаешь, где-то там. Но в том месте, где я выросла, родственникам полагается вопить, орать и хлопать дверями.
– И ненавидеть друг друга. И обзывать дерьмом и спринцовками, – с энтузиазмом добавила Джинси, потянувшись к полупустому кофейнику.
– Для этого и существуют семьи, солнышко. Любовь. Безусловная любовь. Именно в родном доме ты можешь приклонить голову. Бросаться ложками, закатывать скандалы. Место, где ты и твои кузены могут писать в бассейн…
– И блевать, после того как тайком выжрали всю тайную пивную заначку твоего дядюшки, – захихикала Джинси. – Как-то мой кузен Майки обгадил с заднего крыльца стену гаража. Пятнадцать или двадцать футов, представляете?!
Несколько секунд я молча таращилась на них. Соседки. Мне придется терпеть их все лето.
При этой мысли я залилась слезами.
– Похоже, по утрам к ней лучше не лезть, – громко прошептала Джинси, едва Даниэлла наконец отпустила мою руку.

ИЮНЬ
ДЖИНСИ
ПАРНИ И МИЛАШКИ
Келл просил нас прийти на пятиминутку, где должны были представить нового директора дневных программ.
Из нашего отдела были все, кроме Салли.
Я схватила бублик с подноса с выпечкой, купленной специально для этого случая, и налила в чашку кофе. Потом большая шишка по фамилии Вайнштайн представил Рика Лонго.
Мистер Лонго, похоже, был смущен всей этой помпой и, пробормотав что-то о том, что с «нетерпением приступит к работе» и «успешном взаимодействии», растворился в толпе. Вокруг стояло человек двадцать.
Я заметила нового начальника только перед тем, как выйти из конференц-зала. Он как раз засовывал в рот пончик с джемом. Подбородок был обсыпан сахарной пудрой, а кусочек клубничного джема угрожающе навис над галстуком.
Я спрятала улыбку и вернулась к себе. Всякий, у кого достаточно мужества, чтобы есть пончик с джемом на людях, да еще в первый рабочий день, по определению не может быть совсем плохим человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103