Но вместо презрительно-брезгливых гримас, ожидаемых мной, Клер широко улыбнулась, а Даниэлла, показывая, большой палец, одними губами прошептала:
– Круто!
Из дома мы направились прямо к карусели «Летающая лошадка» на Сент-авеню, главной улице Оук-Блаффс. Рик посадил Джастина на гарцующую фиолетовую лошадку, а я пошла за мороженым, после чего мы плюхнулись на ближайшую скамью, откуда могли наблюдать за веселившимся малышом. Пока Джастин совершал круг за кругом, я рассказала Рику о своем посещении докторши и результатах анализа.
– Звучит прекрасно, – пожал он плечами, доедая мороженое.
– Не думаешь, что выражение звучит обтекаемо? – допытывалась я. – «В пределах нормы».
– Обычная медицинская терминология, – утешил он, вытирая рот и скатывая салфетку в комочек. – Они едва ли не с первых дней учебы привыкают избегать категоричных заключений. Кроме, разумеется, «он мертв». Один из способов защитить себя от судебных исков по обвинению в непрофессионализме. И возможно, таким образом врачи признают, что далеко не боги. Что тоже могут пропустить притаившуюся в темноте опасность.
А вот это уже настораживало.
– Хочешь сказать, точность – не самое сильное качество врачей?
Рик пожал плечами:
– Что поделать! Язык у них действительно туманный.
– Но это преступление! – обозлилась я. – Зачем люди вообще ходят к докторам, если в результате слышат диагнозы вроде: судя по внешнему виду у вас проблемы со щитовидкой, но анализы показывают, что ничего такого нет, поэтому давайте подождем и посмотрим, не свалитесь ли вы без сил и не загнетесь ли к следующему утру!
Рик рассмеялся.
– Может, тебя утешит, если я открою свой диагноз, поставленный моим любимым доктором?
– Нет! Да!
Странно. Как он может быть таким невозмутимым, когда гребаные доктора его жены не смогли предотвратить ее смерть от рака в двадцать девять лет.
И тут до меня дошло.
О Господи! Это же мой возраст! Мне двадцать девять! И я тоже могу умереть…
– Джинси!
– Что? – спохватилась я.
– Ты в порядке? Что-то ты побледнела.
Ну да, как труп. Труп, которым я скоро стану.
– Все нормально, – солгала я. – Валяй рассказывай! И упаси тебя Боже, если окажется не смешно!
Рик глубоко вздохнул.
– О’кей. Так вот. Это было лет шесть назад, Энни только что поставили диагноз. Она была очень угнетена и устала, так что я решил взять на себя часть домашней работы. Ну, снять с нее груз забот, чтобы она смогла сосредоточиться на выздоровлении.
Можно подумать, это помогло!
Я мрачно усмехнулась.
– В один прекрасный день я вытащил пылесос, тряпку для пыли и моющее средство, включил телевизор, чтобы веселее работалось, и приступил к делу. И как раз в тот момент, когда пылесосил плинтус…
– Ты пылесосишь плинтусы?
Интересный факт!
– Теперь уже нет, – заверил Рик. – Итак, я чистил плинтус, когда что-то на экране телевизора увлекло меня. Я выпрямился, чтобы получше разглядеть, и ударился макушкой о край тяжелой деревянной полки.
– Ой!
Рик осторожно коснулся пальцем затылка, словно это место еще ныло.
– Вот именно «ой»! На какой-то момент я отключился. Было очень больно, но я не хотел волновать Энни. Она в тот момент дремала, а когда проснулась, я ничего не сказал. Но прошло несколько дней, а голова по-прежнему раскалывалась, перед глазами стояла какая-то дымка, – в общем, я решил сделать компьютерную томограмму.
У меня сердце ушло в пятки. Ноги задрожали.
– Это страшно? Они сунули тебя в трубу?
Рик пожал плечами:
– Да ничего особенного. Просто лежишь, и все. Я вроде как даже задремал. А когда все кончилось, спросил техника, заметил ли он что-то. И тот ответил, что официальное заключение составит мой доктор, но сам он серьезных отклонений не заметил.
Рик громко фыркнул, а меня передернуло.
– До сих пор не могу успокоиться! Никаких серьезных отклонений! Очевидно, предполагается наличие кучи несерьезных.
– Рик, как ты можешь смеяться? Во-первых, этот тип не должен был выдавать никакой информации! Или это его способ шутить? Да он вообще не имел права высказываться!
Я схватила Рика за руку и стала трясти, словно пыталась заставить понять свои тревоги.
Свои страхи.
– И, Господи, ты бы мог стать гребаной ходячей бомбой с часовым механизмом! А если бы все эти несерьезные отклонения слились бы в одно чертово серьезное? И БАМ – ты покойник.
Рик осторожно высвободил руку и с ухмылкой обнял меня за плечи.
– Джинси, доктор посмотрел снимок и убедился, что у меня нет сотрясения, а следовательно, волноваться нечего.
Но я никак не могла успокоиться.
– В пределах нормы, черт бы его побрал, – бормотала я.
– Смотри, а вот и Джастин! – воскликнул Рик. – Похоже, ему наконец надоело вертеться.
– Ладно. Поняла. Оставим эту тему. На время.
Остаток дня прошел в развлечениях. Даже я немного развеселилась, усилием воли выбросив из головы историю о серьезных отклонениях.
Мы с Риком пообедали жареными моллюсками. Джастин довольствовался хот-догом. Рик купил еще один стаканчик с мороженым, который умудрился уронить через две секунды после покупки.
– Па, – деловито заметил Джастин, – может, в следующий раз возьмешь чашку?
После ленча мы с Джастином затеяли соревнование: кто дальше забросит камешек в океан. Я выиграла, честно и справедливо. Джастин умел проигрывать, так что все было по правилам.
Я купила в киоске одноразовую камеру, и мы стали снимать друг друга, позируя перед объективом в брызгах прибоя. Проходившая пара лет шестидесяти предложила сделать «семейный снимок». Джастин немедленно схватил за руки меня и Рика, и мы стали единым целым.
Рик подмигнул мне поверх головы Джастина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103