Налево. Стой. Надзиратель постучал в дверь.— Товарищ подполковник...— Введите.Капитана Борца бесцеремонно пихнули в комнату.— Если что, мы за дверью, товарищ подполковник. Капитан Борец стоял там, докуда его дотолкали.— Проходи, капитан. Садись, — предложил подполковник. — Меня Александром Владимировичем зовут. А тебя? Капитан прошел. И сел.— Не хочешь говорить?Капитан не ответил.Капитан выполнял инструкции, назначенные для рядового, сержантского и офицерского состава, оказавшегося в плену противника. Капитан отказывался давать показания. В той форме, в какой его учили. В общевойсковом пехотном училище. На курсах переподготовки. На спецкурсах. Во время учебных рейдов в тылу врага. И во время боевых рейдов.Его учили, что любое, самое нейтральное на первый взгляд слово, сказанное врагу, может быть использовано им в пользу себе и в ущерб боеспособности наших войск. Потому лучше молчать сразу и навсегда. И даже если будут пытать — все равно ничего не говорить. А если терпеть будет невмоготу, то говорить много, но одни только матерные слова, которые, не подкрепленные другими, не несут никакой стратегической информации. Главное — молчать.— Ты хоть знаешь, зачем я вызвал тебя? Капитан молчал.— Ты думаешь, что хочу спросить тебя об угробленном тобою личном составе? Который ты положил на известной тебе даче.Капитан молчал.— Или о твоем генерале? Который застрелился в собственном кабинете.Капитан молчал.— Нет. Я не буду тебя спрашивать о твоих бойцах. За них тебя спросит военная прокуратура. И не буду спрашивать о генерале. Я спрошу тебя совсем о другом. Я спрошу тебя о дискетах. На которых указаны номера счетов. Ты знаешь каких счетов?На лице капитана не дрогнул ни один мускул.— Ты знаешь каких счетов! Так вот мне надо знать, что ты знаешь о тех счетах и о тех дискетах. Больше, в отличие от военной прокуратуры, меня не интересует ничего. Если ты скажешь то, что ты знаешь, я отпущу тебя. Если нет... То не обессудь. У нас, как на войне. Скажешь?Капитан покачал головой.— А если бартером? Если услугой за услугу. Например, ты мне про дискеты, а я тебе... А я тебе обязуюсь достать Иванова. Который все ваши планы... И твоих ребят...У капитана дернулся, метнулся в сторону подполковника взгляд.— Знаешь Иванова? Вижу, знаешь! И вижу, что не любишь. И я не люблю. Потому что он мой конкурент. Такой же, как ты. И даже больше. И очень обидно будет, если ты здесь, в камере, сгниешь, а он золото твое получит. И будет жить припеваючи. Обидно?Капитан Борец заиграл желваками.— Вот и я говорю — обидно. А вот если бы мы вдвоем...Мы бы того Иванова... И золото бы добыли. Хочешь ему отомстить?— Допустим, — сказал первое свое слово капитан. Словно ржавый, сто лет не смазанный, ворот провернулся.— Тогда скажи мне, кто этот... Иванов? И где искать этого Иванова?— Не знаю.— Но хоть что-то ты о нем знаешь?— О нем никто ничего не знает.— Плохо, что не знает... Ну ничего, вдвоем мы его найдем. Непременно найдем. Я по своим каналам. Ты по своим. Капитан ничего на это не ответил.— Но только вначале... Вначале нам нужно закрепить с тобой союз.— Каким образом?— Демонстрацией взаимного доверия. С твоей стороны — демонстрацией дискет.Теперь капитан все понял. Капитан попался на типичную для такого случая удочку. На надежду сохранить свою жизнь. На глупую надежду. Но все-таки надежду.— Ну что? Договоримся мы или нет?— Уймись, подполковник. О дискетах ты ничего не узнаешь, — сказал капитан. И замолк. Теперь уже окончательно.— Значит, не хочешь по-доброму? — еще раз спросил подполковник.Капитан не ответил.— Зря ты, капитан, героя изображаешь. Здесь тебе не фронт. Здесь орденов не дают. Закрою сейчас тебя в камеру к уголовникам, по-другому запоешь.Капитан демонстративно отвернулся.— Эй. В коридоре! — крикнул подполковник. Дверь открылась.— Посмотрите за ним пока.— Здесь посмотреть?— Здесь.Подполковник прошел к начальнику сизо.— Слушай, у тебя камеры есть, где контингент побойчее?— Разговорить хочешь?— Хочу.— Есть у меня такие камеры. Для особо упорствующих молчунов. Куда я их суток на двое...— Помогает?— Как аспирин. Который на все случаи жизни.— Ну тогда и моего тоже.Начальник сизо набрал номер на внутреннем телефоне.— Кравчук! Приведи сюда Носатого. Сейчас приведи.— Звал, гражданин начальник? — спросил, появившись в двери, уголовник в наколках.— Как стоишь? — закричал сопровождавший его надзиратель.Носатый лениво подобрал ноги. И, кривясь, посмотрел на начальника и на сидящего рядом с ним мента.— Ну чево надо?— Ты как разговариваешь! — опять заорал надзиратель. — Давно в карцере не был?— Вы свободны, — отпустил начальник надзирателя.Дверь закрылась.Носатый сел на стоящий у стены стул.— Закурить есть?Начальник сизо бросил ему пачку сигарет. Которую тот, не спросясь, сунул в карман.— Зачем я тебе?— Затем, зачем обычно. Тут одного фраера воспитать надо.— Из наших?— Нет, не из ваших. Военный. Офицер.— Бить можно?— Можно, — кивнул начальник.— Только не до смерти! — встрял подполковник. — Он мне живой нужен!— Обижаешь, начальник, — ухмыльнулся уголовник. — Мы по-мокрому не работаем.— Ну все, иди. Предупреди в камере.— А когда он будет?— Скоро будет. Через пять минут будет... Носатого увели.— Вот такой контингент, — пожаловался начальник сизо.Потом встал, открыл дверь и громко крикнул в конец коридора: — Кравчук!— Я!— Веди этого, новенького, в камеру... как его... в общем Носатого. Через пять минут веди.И вновь повернулся к своему приятелю.— Да не дрейфь ты. Заговорит твой молчун. Еще так заговорит, что не уймешь... Глава 38 — Ничего не выйдет! — сказал Папа. — Он отказался от встречи с тобой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132