— Собирайтесь и выходите. Телеги у порога.Братва, недовольно ворча, потянулась к выходу.У крыльца стояла колонна автобусов.— Чудит Папа, — усмехалась братва, забираясь в «Икарусы».Автобусы ехали недолго. Но маршрут их был братве непривычен. И ненрияген. Автобусы повернули направо, потом снова направо, чуть продвинулись и въехали в открытые ворота... комплекса зданий окружного Управления внутренних дел.— Все! Амба! Ссучился Пана! — ахнула братва. — В ментовку сдал! Оптом!— Выходи по одному! — скомандовали подручные Папы. Прибывшие на поминки гости вышли из автобусов.— Приветствую участников второго Всероссийского слета палеонтологов! — радостно выкрикнула методист-распорядитель конференц-зала, распахивая входную дверь. И увидела настороженно-хмурую, ощерившуюся злобными ухмылками толпу.— Ну?!— Приглашаю... Участников... палеонтологов, — сошла на нет распорядитель и юркнула обратно в дверь.— Проходите, проходите, — подтолкнули вперед толпу подручные Папы.— Куда?— В ментовскую шамовку.— Так это что значит?..— Так, значит, это?!— Ну Папа!.. Чтобы в ментовке и поминки!.. Чтобы под самым боком у Хозяина! В цвет попал Папа. В самый цвет...Да, такого, чтобы преступный элемент собирал свое толковище в здании, принадлежащем Министерству внутренних дел, еще не было!Успокоившаяся братва, горланя и вертя глазами во все стороны, повалила внутрь, щупая по дорою дорогую лепнину стен, пепельницы и тяжелые портъеры.— Во, блин, мусора дают. Нам — голые шконки и парашу, а себе — бархат на стены...Работники зала испуганно жались к стенам, сходя с пути толпы гомонящих и сметающих все на своем пути «ученых-палеонтологов».«Странные они какие-то. Вроде как ученые, а на вид, ну, чистые урки», — удивлялись они про себя.— Кого вы мне сюда привели? — возмутился директор зала — Какие же это палеонтологи? Они на палеонтологов не похожи!— А на кого, по-вашему мнению, должны быть похожи палеонтологи? — спросил благообразный, потому что еще совсем недавно заведующий кафедрой юридического института, помощник Папы по правовым, финансовым и прочим хитрым вопросам.— Ну не знаю...— Они же как геологи — всю жизнь в поле. Всю жизнь что-нибудь копают или рубят в вечной мерзлоте, — успокоил директора юрист. — Естественно, от цивилизации отвыкают. Вы бы тоже отвыкли, если полжизни в командировках.— Что, такие длинные командировки? — удивился директор.— От двух до семи лет. В зависимости от темы диссертации и от того, какой научный руководитель попадется. Директор дернулся.— Ну и, кроме того, вы сами ходатайствовали перед начальством о предоставлении нам вашего зала...Зал действительно выбивал директор. И, значит, отвечать за все, что в нем происходит, тоже ему. В первую очередь ему! Как минимум, креслом отвечать.— ...За что вы, согласно нашему, между вами и нами, договору, получили соответствующее материальное вознаграждение, — добавил юрист.— Если как геологи, то конечно. Геологи, они в тайге сильно дичают, — примирительно согласился директор.В конце концов, откуда он мог знать, что палеонтологи выглядят именно так, а не иначе. Он вообще ни одного живого палеонтолога в своей жизни не видел! И дай Бог, чтобы больше не увидел...В конференц-зале окружного УВД, где обычно проходили торжественные заседания и вручения ценных подарков, на обитых красной парчой креслах сидела, грызла ногти, сплевывала сквозь зубы и злобно пялилась на стены разномастная, от «бойцов» до «бригадиров», братва. На стенах были изображены маслом картины из милицейской жизни: мусора, принимающие присягу, мусора с пистолетами, отлавливающие и допрашивающие братву, мусора, принимающие правительственные награды, и мусора, отдыхающие в кругу семьи.— Тот мордатый, что слева, на моего следака похож. Гада, — сказал один из гостей.— Они все друг на друга похожи, — ответил другой. — Всех бы их на перо...— Чего зенки пялите, — усмехнулся Папа, — легавых не видели?Все обернулись на голос. И мгновенно замолкли. Папа вышел из-за кулис на сцену. И сел в президиум. В котором сто раз до него сиживало самое высокое милицейское начальство. Папа сел не за стол. Папа сел на стол. Сверху. И уперся взглядом в зал. Все затихли и напряглись, ожидая его слова. И Папа начал свою, которая потом передавалась из уст в уста, речь.— Я собрал вас здесь, чтобы помянуть наших — ваших и моих — братанов. Я не буду говорить много. Много говорят те, кому нечего сказать. Я скажу мало. Но я скажу то, что чувствую.Я чувствую горечь за наших погибших братьев. И чувствую ненависть к тем, от чьей руки они пали.Я чувствую ненависть к ментам.И я буду мстить ментам. За них. За всех, кто был до них. И за всех, кто будет после них.Я буду мстить за нас.Месть — лучшее поминание!Если наши братья видят нас сейчас, они будут довольны тем, что мы собрались здесь вместе. Потому что мы собрались ради них.Я бы мог сказать много слов, но я предпочитаю словам дела. Дела, в отличие от слов, не обманывают. Вы знаете мои дела.Теперь я умолкаю. Потому что сказал главное. И значит, я сказал все.Кто может сказать больше меня — пусть скажет больше. Кто может сделать больше меня — пусть попробует сделать больше...Я сказал и сделал все, что мог. — Братва с благоговейным восторгом смотрела на Папу.Сказать больше Папы было можно. Сделать — нельзя.Папа ни словом не обмолвился о главном. О месте, где собрались приглашенные гости и где этажом ниже их ждали намытые для поминок столы. Папа ни слова не сказал о своей главной, перед мертвой и живой братвой, заслуге. Потому что ней все и так понимали.Папа сел.Братва восторженно взревела. Но Папа поднял руку, и рев мгновенно смолк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132