Капитан мгновенно протиснулся в приоткрывшуюся щель, схватил хозяина дома за потенциально опасные, не исключен но, удерживающие оружие руки, притянул их к земле и сильно ударил лбом в лицо.Шустрый охнул, обмяк и осел на пол.Борец втянул его в коридор и, оглянувшись, прикрыл дверь. Минимум минуты две поверженный враг должен был быть безопасен. Но все равно... Капитан вытащил из халат Шустрого пояс и очень крепко, вывернув, стянул ему за спиной кисти рук. Длинную полу халата он, скрутив в плотный кляп, засунул ему в рот.Клиент был обезврежен и упакован. Как часовой, которых капитану Борцу в его боевой практике приходилось обездвиживать и обезвреживать не один десяток раз. И между прочим, ни один самостоятельно не развязался и не закричал.Покончив с хозяином, Борец прошел в комнату и первое, что увидел, — иностранные паспорта. Паспорта были новые, только что выданные. Вчерашним числом выданные. Паспорта были выписаны на Шустрого и еще на каких-то людей. Виз в паспортах не было. Но все равно были паспорта, что доказывало, что уголовники готовятся к переходу через границу. А визы... визы можно проставить в любую минуту.Сволочи!Борец устало сел в стоящее рядом кресло. Устало не потому, что перетрудился, бегая туда-сюда по лестницам, а потому, что сделал то, что сделал. Спонтанно сделал. И еще неизвестно, хорошо или плохо сделал... В любом случае вот они, паспорта, и вот он, Шустрый. У которого, кроме него, Борца, тоже находятся дискеты со счетами банков. Вот только где находятся?В коридоре завозился поверженный пленник. «Язык», которого еще нужно было разговорить. Очень быстро разговорить. Ведь положение почти как на фронте — территория даже не нейтральная, а чужая, в любую следующую минуту противник может хватиться своего пропавшего бойца, может начать его искать и может прийти сюда.Шустрый замычал. И завозился еще активней. Борец вышел в коридор, ухватил его за плечи, проволок по полу и бросил на диван, где он совсем недавно очень неплохо и совсем в другой компании проводил свое время.— Мты-ы кто-о-о? — промычал Шустрый, испуганно глядя на здорового бугая, который стоял перед ним.— Кто я? — переспросил Борец.— Мм-мгы, — закивал головой Шустрый.— Прохожий я. Шел мимо. Зашел на огонек. Говорить будешь?Шустрый отчаянно замычал.— Значит, не будешь? — сделал вывод Борец и резко ударил пленника в челюсть. Профессионально ударил, раскраивая кожу.— Мм-у-у-у! — замычал Шустрый.— Ну так будем говорить? Или будем молчать? — еще раз спросил капитан.Шустрый скосил вниз глаза. И еще раз. И еще. Показывая на торчащий изо рта кляп.Кляп Борец не вытащил специально. И задавал вопросы, не вытащив кляп, тоже специально. «Языка» надо вначале бить, а потом давать возможность говорить. Когда бьют, не давая возможности ничего сказать, — это страшно. Это значит, что могут убить, и значит, что ты не очень нужен. Прежде чем дать возможность говорить, надо сломить «языку» волю. Во фронтовых условиях это происходит автоматически. Пока «языка» захватывают, обездвиживают и где волоком, где на себе перетаскивают через линию фронта, на нем живого места не останется. Этого перетаскивать было некуда. И значит, следовало давить на психику на месте.— Значит, хочешь молчать. Хочешь упорствовать. Еще несколько крайне болезненных ударов по корпусу.— У-уу! Угу! Мммм-м!— Ах, у тебя кляп? — вспомнил Борец. — Ах ты говорить не можешь?— Мгы-ы! — закивал Шустрый.— А кричать не будешь?— Мммы-мы! — замотал головой Шустрый.Борец выдернул кляп. С силой выдернул, как пробку из бутылки, не заботясь о целостности зубов «языка». С «языками» вообще лучше не церемониться. Тогда они быстрее начинают говорить.— Уф-ф-ф! — перевел дух Шустрый.— Это все, что ты мне хотел сказать? — возмутился Борец и на этот раз ударил ногой по колену, одновременно плотно зажав рот пленника ладонью.— У-у-ух-ыы! — невнятно закричал Шустрый.— Ну что? Вспомнил?— Что? Что, вспомнил? — затараторил пленник, как только ему открыли рот.— Про дискеты? И про паспорта.— Про какие паспорта?— Про эти вот паспорта, — показал Борец. И, выждав короткую паузу, ударил ими пленника наотмашь по разбитым губам. — Вспомнил?— Что?— Откуда и зачем эти паспорта?— Эти? Эти из фирмы. Их нам фирмовые сделали. Когда мы на них наехали.— Зачем сделали?— Чтобы ехать. За границу ехать. Потому что по простым нельзя.— Куда ехать за границу?— Папа не сказал.— Какой Папа?— Ну Папа! Наш Папа! Главный наш. Это он сказал, чтобы мы паспорта...— А дискеты?— Какие дискеты?Сильный, костяшками пальцев удар под правое подреберье. Туда, где располагается печень.— Ой!— Где дискеты?— Какие?— Ты сам знаешь какие.— Не знаю. Мамой клянусь!Еще один удар. Такой же силы и туда же.— А-а-а-й!— Ну так где дискеты?— Ты же убьешь меня!— Конечно, убью.— А если я скажу?— Оставлю жить. Если все скажешь. Особенно про дискеты.— Про дискеты я не знаю...Борец вытащил и щелчком открыл большой перочинный нож. Очень большой нож.— Ну? — еще раз спросил он. И ухватил Шустрого за нос. — Вспомнил?— Ты что делаешь? Ты что хочешь?!— Я хочу узнать про дискеты. Или хочу отрезать тебе нос.— Врешь! Ты не сможешь! Не посмеешь!..— Смогу! И посмею, — очень спокойно сказал Борец и, резко проведя лезвием ножа слева направо и сверху вниз, отрезал кончик носа, отбросив в сторону кусок мяса.— А-а-а! — сдавленно, потому что под ладонью, заорал Шустрый, пытаясь увидеть то, что упало на пол.— Ну что, вспомнил?Рана была небольшая, пострадал только самый кончик носа, но рана была очень болезненная, очень кровавая и трудно переносимая психологически. Потому что с этим, обрезанным наполовину носом надо было жить дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132