Как суперснайпер! Он должен уметь держать и заряжать автомат, пистолет, гранатомет, наконец.— Но я не могу. Я обучаю стрельбе. А здесь... Я не сумею научить изображать снайпера человека, который не умеет стрелять!— Сможете! Приведите сюда пару-тройку ваших лучших учеников и попросите их разбирать и собирать оружие, снаряжать магазины, занимать боевые позиции, прицеливаться, стрелять. И заставьте его повторять все их движения. С абсолютной точностью! Заставьте повторять его эти движения тысячекратно, пока они не станут рефлексом.— А как же обучение стрельбе?— Обучение стрельбе желательно, но необязательно. Стрелять он все равно не научится. Задача ясна?— Так точно.Майор повернулся к виновато улыбающемуся Иванову.— Какие у вас следующие по расписанию занятия?— Приемы рукопашного боя.— Тогда идемте.Когда Иванова увидел инструктор рукопашного боя, он заметно погрустнел.— Переодевайтесь. И на татами, — приказал тот Иванову.— Как он? — спросил майор, уже догадываясь об ответе. Полину инструктора догадываясь.— Нормально. Если не принимать во внимание, что он боится ударов. И боится бить.— И зажмуривается...— Да. Зажмуривается. Откуда вы знаете?— Догадался.На татами в мешковатом, торчащем во все стороны кимоно вышел Иван Иванович.— Спарринг.В течение десяти минут инструктор ронял, переворачивал и возил мордой по татами своего ученика. Отчего тот вскрикивал, подвывал и просил пощады.— Ну вы сами все видели, — подвел он итоги боя.— Можно мне попробовать? — попросил майор.— Валяйте.Майор Проскурин снял обувь и встал на татами.— Я ваш противник. Я собираюсь напасть на вас. Но вы должны напасть первым, — дал вводную он. — Начали. Ну!Иван Иванович стремглав бросился на противника, выставив вперед кулаки. Но промахнулся, раскатившись по полу. Поднялся, снова атаковал, но налетел лицом на неудачно выставленную руку. Снова встал и снова промахнулся, и упал.Зрелище было плачевное. Иван Иванович боялся ударить.Потому что боялся получить сдачи.— Вы с ним жесткие спарринги проводили?— Проводили.— Какой результат?— Море крови, соплей, слез и жалоб. Как в детской драке.Болевая устойчивость — нулевая. Воля к победе отсутствует. Сила воли — ниже нижних пределов. Несмотря на все наши усилия, его способен одолеть — любой среднестатистический дворовый хулиган.— Ладно. Понял. К бою!Иван Иванович угрожающе выставил вперед кулаки. Майор Проскурин подошел к нему и сильно ударил в правую скулу.— Защищайся и атакуй!Зашел с другой стороны и ударил в левую скулу.— Я сказал — защищайся и атакуй.Перчатка майора впечаталась Ивану Ивановичу в глаз, и кровь из лопнувшей брови густо потекла по лицу неудачливого бойца.— Брэк, — сказал инструктор.— Никаких брэков! — осадил его майор.— У него бровь рассечена! Он тут сейчас мне все кровью зальет.— Сам зальет. Сам подотрет. К бою! Защищайся и атакуй. Жесткий удар пришелся Ивану Ивановичу в солнечное сплетение. Затем в грудь. В голову. В живот.— Атакуй, я сказал. Атакуй!— За что? За что вы меня бьете? — хныкал Иван Иванович, прикрываясь, как мог, от разящих ударов. — Вы же так убьете меня.— Убью! Или ты научишься защищаться! Новый удар пришелся Ивану Ивановичу в губы.— Гад! Сволочь! — дико заорал Иван Иванович. — Я прикончу тебя! — И бросился на противника. Он получил удар в челюсть, но не остановился и даже не зажмурил глаза, желая любой ценой дотянуться до ненавистного лица.Майор позволил себя ударить. И прекратил бой.— Ну вот, а вы говорите — бить боится. Если раздразнить — не боится.— Так что же, мне его каждый раз «дразнить»?— Дразните! И вот что еще, не надо его учить многим приемам. Он их все равно не осилит. Довольно с него нескольких. Двух, может быть, трех. Но очень хорошо поставленных. Каких — сами решите. Только обязательно боевых приемов. По-настоящему боевых. Удар в кадык или пальцами в глаза или что-то вроде этого. Доведите их до автоматизма. До мышечного рефлекса. Чтобы он, если бьет, бил только так. И чтобы он вначале бил, а потом думал.— Я не уверен...— Я уверен! Этому даже зайца можно обучить, если долго головой о татами бить! Знаете, кто это сказал?— Никак нет.— Антон Павлович это сказал. Чехов. И еще майор Проскурин! Если вам Чехова мало! Глава 10 Генерал Петр Семенович сидел в своем кабинете. Обхватив голову руками. На столе Петра Семеновича поочередно звонили телефоны, но трубки он не поднимал. Телефоны замолкали и тут же начинали звонить снова.Петр Семенович не слышал звонков. Петр Семенович ничего не слышал.В приемной суетливый, с побелевшим лицом капитан то и дело прикладывался ухом к замочной скважине и к щели, идущей вокруг двери.— Ну что?! — напряженно спрашивали столпившиеся в приемной старшие офицеры. — Что там происходит?— Тише! Я и так ни черта не слышу! Офицеры затихали, нервно сминая в пальцах незажженные сигареты.— Слышь, капитан, ты с чего взял, что что-то случилось?— Да тише вы, в конце концов!— Нет, ну с чего ты взял-то?..— С того и взял! Я его таким ни разу не видел. Вообще ни разу! Он как утром зашел, так я и понял, что случилось.— Что случилось?— Откуда я знаю.— Может, сокращение?— Реорганизация. Они называют сокращение реорганизацией. Они давно грозились.— Кто грозился?— Да все грозились! Начальство, демократы эти драные.— Этим точно неймется. Этим армия поперек кадыков.— Тихо! — поднял палец капитан. Все замерли.— Ну что?— Непонятно. Телефоны звонят, а трубку он не берет...— Может, тебе к нему зайти?— Как зайти? Он на ключ закрылся. И сказал, никого к себе не пускать! Пять часов уже сидит.— Что же... Что же на самом деле происходит? Сокращение? Или, может, его того?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132