Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Что вы такое обе несете! Немедленно перестаньте! Да и како
й смысл ссориться из-за событий шестилетней давности? Вспомните лучше, к
акая у нас сегодня радость. Я постараюсь не думать об Альфонсе плохо. Его з
лодейство Ц дело прошлое. Давайте поговорим о хороших его чертах. Я слыш
ала Ц не знаю, верить или нет, Ц будто Альфонс обратился к религии?
РЕНЕ. Иногда, читая его письма, я чувствовала, что искра веры, стремление к
Богу тлеет в его душе.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Ну да, а в следующем письме он, наверное, писал, что намерен
наложить на себя руки, а чуть позднее Ц крыл последними словами меня, под
лую скрягу. Можешь не рассказывать, я и сама знаю. Очевидно, в этом-то и сост
оит прелесть твоего мужа Ц он не способен долго пылать одной страстью. З
аглянет в окошко преисподней, отшатнется Ц понесется к небесам, да по до
роге завернет на кухню и затеет какую-нибудь грубую перебранку. К тому же
у него вечно в голове грандиозные планы, мнит себя великим писателем. Под
умать страшно Ц что он может понаписать. Меня, конечно, выведет злой ведь
мой, а себя Ц владыкой ада. Только вряд ли кто станет читать его опусы.
РЕНЕ. Альфонс и в самом деле человек увлекающийся, но чувство признатель
ности ему не чуждо. Когда муж узнает, что это вы его спасли, он будет вам бес
предельно благодарен.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Ну-ну, хотелось бы верить.
Входит Шарлотта.
ШАРЛОТТА. Графиня де Сан-Фон пожаловали. Говорит, гуляла и решила загляну
ть.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Вот как? ( В нерешительности. ) Ладно, и так все про
нас знает… Зови.
ШАРЛОТТА. Слушаюсь. ( Удаляется. В дверях сталкивается с графиней де
Сан-Фон. )
ГРАФИНЯ. А я и сама вошла. Ничего? Ведь не через окно же и не верхом на помеле
.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Скажете тоже! ( Крестится. )
ГРАФИНЯ. Можете не креститься, все равно на баронессу де Симиан вы не похо
жи. У вас это выглядит так, будто крестное знамение вы сотворяете не для се
бя, а для соблюдения приличий.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Это вы так считаете.
ГРАФИНЯ. Знаете, я ведь не просто так зашла Ц хочу кое-что рассказать. Вче
ра ночью я проделала то же самое, что во времена Короля-Солнце мадам де Мо
нтеспан.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Стали возлюбленной его величества? Но ведь нынешний коро
ль по женской части, кажется…
ГРАФИНЯ. Нет-нет, не перебивайте. Я расскажу все сама, по порядку. Именно та
кая чудесная слушательница мне и нужна. Госпожу де Симиан слишком легко
напугать, а вы Ц дама закаленная, мужественная, испытанный боец армии до
бродетели.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. О графиня, вы слишком добры.
ГРАФИНЯ. Признаться вам, мне до смерти наскучили все обычные забавы Ц лю
бовные интрижки, безобразия, карнавалы масок а-ля королева Марго и тайны
е прогулки по парижским трущобам. Даже собственная скандальная слава и т
а обрыдла. Все грехи начинались спальней, ею же и заканчивались. А любовь…
любовь Ц это мед, в котором слишком силен привкус пепла. Не хватало чего-
то возвышенного, божественного…
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Неужто вы встали на путь благочестия?
ГРАФИНЯ. О нет, не пугайтесь… Когда в наслаждениях преобладает привкус г
оречи, вспоминаешь, как тебя, бывало, наказывали в детстве. И хочется, чтоб
ы кто-то снова тебя наказал. Начинаешь оскорблять невидимого нашего Гос
пода: плюешь ему в физиономию, бросаешь вызов Ц одним словом, стараешься
разозлить. Но Боженька, как ленивый пес, Ц дрыхнет дни и ночи напролет. Ег
о дергаешь за хвост, тащишь за уши, а он и глаз не раскрывает Ц не то чтоб ца
пнуть или облаять.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Я не очень поняла… Это вы Господа ленивому псу уподобили?

ГРАФИНЯ. Ну да. Ленивому, старому и дряхлому.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Слава Богу, что мои девочки уже взрослые. Для юной, неокреп
шей души это было бы слишком…
ГРАФИНЯ. Да погодите же, самое интересное впереди. Я здорово ошиблась в ма
ркизе де Саде. Он представлялся мне идеальным суррогатом карающего Госп
ода Ц восхитительным златокудрым палачом с кнутом в белоснежной руке. О
шибка, это была ошибка. Маркиз Ц всего лишь мой товарищ, он сделан из того
же теста, что и я. Когда ленивый пес дрыхнет, ему едины Ц машущий кнутом и п
олучающий удары, палач и жертва. И тот и другой тщетно бросают ему вызов. П
ервый Ц тем, что бьет, пускает кровь, второй Ц тем, что сносит удары и эту к
ровь проливает… Псу наплевать, он знай себе посапывает. Мы с маркизом Ц о
дного поля ягоды.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. И как же вы додумались до подобного открытия?
ГРАФИНЯ. Не додумалась. Просто почувствовала.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Когда же?
ГРАФИНЯ. Когда почувствовала? В тот самый миг, когда меня сделали столом.

Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. То есть как «сделали столом»?
Сестры перешептываются.
ГРАФИНЯ. Вы полагаете, что человека превратить в стол невозможно? Так вот,
представьте себе: меня, раздетую, уложили на стол, и мое обнаженное тело пр
евратилось в алтарь для Черной Мессы.
Слушательницы ахают.
Рене вздрагивает, и по мере рассказа графини ее волнение становитс
я все заметнее.
Ни где это произошло, ни кто там был, я вам, разумеется, не скажу. Мсье Гибур
давно мертв, а я, конечно, Ц лишь жалкое подобие госпожи де Монтеспан. И вс
е же, как и она, я сама предложила использовать мое тело для мессы. Меня, обн
аженную, такую белую-белую, положили навзничь на черное траурное полотн
ище. Я лежала, закрыв глаза, и представляла, как ослепительно прекрасна мо
я нагота. Обычной женщине не дано знать, что это такое Ц видеть все не гла
зами, а открытой кожей. Мои груди и живот прикрыли маленькими салфетками.
Ну, это ощущение вам знакомо Ц вспомните холодную накрахмаленную прост
ыню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23