Филип Жозе ФАРМЕР
СОЗДАТЕЛЬ ВСЕЛЕННЫХ


1
Призрак трубного зова провыл с другой стороны дверей.
Семь нот были слабыми и отдаленными: эктоплазменное излияние
серебряного фантома, если бы звук мог быть материалом, из которого
образуются тени.
Роберт Вольф знал, что за раздвижными дверьми не может быть ни рога,
ни трубящего в него человека. Минуту назад он заглядывал в этот стенной
шкаф. Там не было ничего, кроме цементного пола, белых оштукатуренных
стен, вешалок и крючков для одежды, полки и лампочки.
И все же он слышал эти трубные звуки, слабые, словно пелись по другую
сторону стены самого мира. Он был один, так что ему не с кем было
свериться относительно реальности того, что, как он знал, не могло быть
реальным. Комната, в которой он стоял в трансе, была маловероятным местом
для проведения такого опыта. Но он мог быть отнюдь не маловероятной
личностью, способной испытать его. В последнее время его сон беспокоили
странные и непонятные сновидения. В дневное время через его мозг проходили
странные мысли и мимолетные образы, молниеносные, но живые и даже
поразительные.
Они были нежеланными, нежданными и неудержимыми.
Он был встревожен. Быть готовым уйти на покой, а потом пострадать от
психического срыва казалось нечестным.
Однако, это могло случиться с ним, как случалось с другими. Так что
следовало бы сделать одно: дать обследовать себя врачу. Но он не мог
заставить действовать себя так, как подсказывал разум. Он продолжал ждать
и никому ничего не говорил, и всего меньше - своей жене.
Теперь он стоял в комнате отдыха нового дома в районе новостроек
"Хохокам Хоумс", уставившись на двери стенного шкафа. Если рог протрубит
вновь, он отодвинет дверь и покажет себе, что там ничего нет. И тогда,
зная, что звуки производит его собственный больной мозг, он забудет о
покупке этого дома. Он проигнорирует истерические протесты жены и увидится
сначала с доктором, а затем с психотерапевтом.
- Роберт! - позвала его жена. - Разве ты недостаточно долго пробыл
внизу? Поднимайся сюда. Я хочу поговорить с тобой и мистером Брессоном.
- Минутку, дорогая, - отозвался он.
Она позвала опять, на этот раз так близко, что он обернулся. Бренда
Вольф стояла наверху лестницы, ведущей в комнату отдыха. Ей было столько
же, сколько и ему - шестьдесят шесть. Вся красота, какая у нее некогда
имелась, была теперь погребена под жиром, под густо нарумяненными и
напудренными морщинами, с толстыми очками и голубовато-стальными волосами.
Он вздрогнул при виде ее, как вздрагивал всякий раз, когда смотрел в
зеркало и видел свою собственную плешивую голову, глубокие складки от носа
до рта и звезды изборожденной кожи в виде лучей от покрасневших глаз. Не в
этом ли его беда? Но был ли он в состоянии приспособиться к тому, что
приходит ко всем людям, нравится им это или нет.
Или дело в том, что ему не нравилось в своей жене и в себе самом не
физическое ухудшение, а знание, что ни он, ни Бренда не реализовали мечты
своей юности? Было никак нельзя избежать следов рашпилей и надфилей
времени на теле, но время было милостиво к нему, позволив жить так долго.
Он не мог ссылаться на краткий срок в качестве оправдания за необразование
у себя красоты души. Мир нельзя было винить в том, чем он был.
Ответственен он, и только он, по крайней мере, он был достаточно
силен, чтобы посмотреть этому факту в лицо.
Он не попрекал вселенную или ту ее часть, которая являлась его женой.
Он не визжал, не рычал и не хныкал, как Бренда.
Бывали времена, когда легко было захныкать или заплакать. Сколько
человек не могли ничего вспомнить о периоде до двадцатилетнего возраста?
Он думал, что двадцатилетнего, потому что усыновившие его Вольфы сказали,
что он выглядел именно такого возраста. Он был обнаружен стариком Вольфом,
бродившим в горах Кентукки, неподалеку от границы с Индианой. Он не знал
ни кто он такой, ни как он туда попал. Кентукки или даже Соединенные Штаты
Америки ничего для него не значили, так же как и весь английский язык.
Вольфы взяли его к себе и уведомили шерифа. Проведенное властями
расследование не сумело установить его личность. В другое время его
история могла привлечь внимание всей страны, однако страна воевала с
Кайзером и думала о более важных вещах. Роберт, названный в честь умершего
сына Вольфов, помогал в работе на ферме. Он также ходил в школу, ибо
потерял всякую память о своем образовании.
Хуже отсутствия формальных знаний было его неведение относительно
того, как себя вести. Он то и дело смущал или оскорблял других и страдал
от презрительной, а иногда и жестокой реакции жителей гор, но он быстро
учился, а его готовность упорно трудиться плюс огромная сила в защиту себя
завоевали уважение.
В изумительно короткий срок, словно повторяя усвоенное, он обучился и
закончил начальную и среднюю школу.
Хотя у него отсутствовало много лет полного времени требовавшейся
посещаемости, он без всякого труда сдал вступительные экзамены в
университет. Там у него начался пожизненный любовный роман с классическими
языками. Больше всего он любил древнегреческий, так как тот задевал в нем
какую-то струну, он чувствовал себя с ним, как дома.
Получив диплом доктора философии Чикагского университета, он
преподавал потом в различных Восточных и Средне-Западных университетах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72