Когда его дубленую
кожуру вскрывали острым камнем, он выделял запах винного пунша.
На вкус он был, как дыня с тоником и примесью вишневой настойки, и
действовал, как стаканчик текильи. Он работал отлично, убивая боль в
деснах и вызываемое болью раздражение.
Спустя девять дней после того, как у него впервые возникли
затруднения с деснами, сквозь кожу начали резаться десять крошечных белых
твердых зубов. Более того, золотые пломбы в других выталкивались
возвращением естественного материала.
Его плешивая прежде башка покрылась густой порослью.
И это еще не все. Плаванье, бег и лазанье по деревьям растопили весь
жир. Выступавшие старческие вены снова утонули под гладкой твердой плотью.
Он мог бегать на длинные дистанции, не запыхавшись, не чувствуя себя
так, словно его сердце вот-вот лопнет. Все это приводило его в восторг, но
не без мыслей о том, почему или как это произошло.
Он спросил нескольких из пляжников об их кажущейся всеобщей юности. У
них был один ответ: "Такова воля Властелина".
Сперва он подумал, что они говорили о Творце, что показалось ему
странным. Насколько он мог судить, у них не существовало никакой религии и
уж, разумеется, никакой с какими-либо организованными подходами,
ритуалами, таинствами.
- Кто такой Властелин? - спрашивал он.
Он думал, что наверное он не правильно понял их слово вапакс, что оно
могло иметь слегка иное значение, чем то, которое находишь у Гомера.
Ипсевас, зебрилла, самый умный из всех, кого он покамест встретил,
ответил так:
- Он живет на вершине мира, за пределами Океаноса.
Он показал вверх и через море на горный кряж по другую сторону его.
- Властелин живет в прекрасном и неприступном дворце на вершине мира.
Именно он - тот, кто создал этот мир и создал нас. Бывало он часто
спускался повеселиться с нами. Мы поступаем, как говорит Властелин, и
играем с ним. Но мы всегда испытываем страх. Если он рассердится или будет
недоволен, то вероятно убьет нас. Или еще хуже.
Вольф улыбнулся и кивнул. Так значит Ипсевас и другие имели не более
рациональное объяснение происхождения и функционирования своего мира, чем
народ его мира. Но у пляжников было одно явление, отсутствовавшее на
Земле. У них имелось единообразие мнений.
Все, кого он спрашивал, давали ему тот же ответ, что и зебрилла.
- Такова воля Властелина. Он создал мир, он создал нас.
- Откуда ты знаешь? - спросил Вольф.
Задавая этот вопрос, он не ожидал чего-нибудь большего, чем получал в
ответ на Земле. Но ему преподнесли сюрприз.
- О, - ответила русалка Пайява, - так нам рассказывал Властелин.
Кроме того, мать мне тоже рассказывала. А ей следовало бы знать. Властелин
создал ее тело. Она помнит, когда он сделал это, хотя это было так
давно-предавно.
- В самом деле? - переспросил Вольф.
Он гадал, не вешает ли она ему лапшу на уши, и думал также, что было
бы трудно расквитаться, сделав с ней то же самое.
- И где же твоя мать? Я хотел бы с ней поговорить.
Пайява махнула рукой на запад.
- Где-то там.
"Где-то" могло означать тысячи миль, потому что он понятия не имел,
как далеко простирался пляж.
- А насколько давно? - поинтересовался Вольф.
Пайява наморщила свой прекрасный лоб и поджала губы.
"Очень целовабельные, - подумал Вольф. - И это тело!" Возвращение
юности приносило с собой сильное осознание зова тела, пола.
Пайява улыбнулась ему и сказала:
- Ты-таки проявляешь интерес ко мне, не так ли?
Он покраснел и ушел бы прочь, но хотел получить ответ на свой вопрос.
- Сколько лет прошло с тех пор, как ты видела свою мать? - снова
спросил он.
Пайява не могла ответить. Слова "год" не было в ее словаре.
Он пожал плечами и быстро ушел, исчезнув за дико колоритной листвой у
пляжа. Она кричала ему вслед сперва лукаво, а потом сердито, когда стало
очевидным, что он не собирался возвращаться. Она сделала несколько
уничижительных замечаний о нем по сравнению с другими мужчинами. Он с ней
не спорил - это было бы ниже его достоинства и, кроме того, сказанное ею
было правдой. Хотя его тело и быстро возвращало себе молодость и силу, оно
все еще страдало от сравнения с окружавшими его почти совершенными
образчиками.
Он бросил эту линию размышлений и обдумал рассказ Пайявы.
Если бы он смог обнаружить ее мать или ее ровесников, он возможно
сумел бы побольше узнать о Властелин. Он не подвергал сомнению рассказ
Пайявы, который на Земле был бы невероятным. Эти люди просто-напросто не
лгали. Вымысел был для них чужд. Такая правдивость имела свои
преимущества, но она также означала, что они были решительно ограничены в
смысле воображения и не обладали большим юмором или остроумием.
Смеялись они достаточно часто, но по очевидным и мелким поводам. Их
комедия не поднималась выше фарса и грубых розыгрышей.
Он выругался из-за того, что ему трудно было оставаться в намеченном
русле размышлений. Его сложности с сосредоточением, казалось становились с
каждым днем сильнее. Итак, о чем он думал, пока не сбился на свое
несчастье из-за плохого приспособления к местному обществу? Ах, да, о
матери Пайявы!
Некоторые из старейшин могли бы просветить его, если бы он смог их
обнаружить. Да только как их опознать, когда все взрослые выглядели одного
возраста? Имелось очень немного юнцов, наверное, трое на несколько сот
покамест встреченных им существ. Более того, среди многих здешних животных
и птиц - некоторых довольно странных, к тому же - только полдюжины не были
взрослыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72