Выход был закрыт какой-то преградой,
но не из камня - вначале она казалась мягкой и слегка поддающейся, но на
самом деле была непроходима - воздух проходил сквозь нее, но свет - нет.
Они попытались прорваться, но были отброшены назад.
Подняв фиал, Фродо посмотрел вперед и увидел серость, которую не
могло пробить или осветить сияние звездного сосуда. Поперек туннеля была
натянута обширная паутина, похожая на работу паука, но гораздо более
густая, и каждая паутинка была толщиной с веревку.
Сэм угрюмо рассмеялся.
- Паутина! - сказал он. - Это все? Паутина! Значит, это паук.
В ярости он ударил по ближайшей нити мечом, но не смог перерубить ее.
Она немного поддалась, но потом распрямилась, как натянутая тетива, и
отбросила меч и державшую его руку. Трижды Сэм бил изо всей силы, и
наконец одна-единственная прядка из всех бесчисленных прядей щелкнула,
лопнула и свилась в воздухе. Одни конец ее ударил Сэма по руке, и тот
закричал от боли и поднес руку ко рту.

- Потребуется много дней, чтобы очистить дорогу таким образом, -
сказал он. - Что же делать? Не вернулись ли глаза?
- Нет, пока не видно, - ответил Фродо. - Но я по-прежнему чувствую,
что они смотрят на меня или думают обо мне - может быть, составляют новый
план. Если этот свет ослабеет, они быстро окажутся здесь.
- Пойманы в самом конце! - горько сказал Сэм; гнев победил в нем
усталость и отчаяние. - Птенцы в гнезде. Пусть проклятие Фарамира упадет
на Горлума и побыстрее!
- Это не поможет нам теперь, - заметил Фродо. - Посмотрим, что может
сделать жало. Это эльфийское лезвие. В темных долинах Белерианда, где оно
было выковано, висели паутины ужаса. А ты будь начеку и смотри назад. Вот,
возьми звездный сосуд. И не бойся. Держи его высоко и карауль.
Фродо подошел к огромной серой сети, размахнулся, нанес свистящий
удар по целой пряди нитей и тут же отступил. Голубое сверкающее лезвие
прорезало их: как трава под косой, они дернулись и повисли, покачиваясь.
Появилось большое отверстие.
Удар за ударом наносил он, пока вся сеть в пределах его досягаемости
не была разрублена и концы ее висели, покачиваясь как бы от легкого
ветерка. Ловушка была разорвана.
- Идем! - воскликнул Фродо. - Вперед!
Дикая радость спасения из самого отчаянного положения неожиданно
заполнила его мозг. Голова его закружилась как от глотка крепкого вина. Он
подпрыгнул и закричал.
Темная земля показалась ему светлой, когда взгляд его вырвался из
подземной ночи. Большие столбы дыма поднимались и становились тоньше,
проходил последний час унылого дня; красное зарево Мордора превратилось в
унылую полумглу. Но Фродо казалось, что он смотрит на утро неожиданной
надежды. Он почти достиг вершины стены. Осталось немного. И ущелье Кирит
Унгол было перед ним зазубриной в черноте хребта, и скальные рога
возвышались с обеих сторон его. Короткий переход, и он минует их!
- Тропа, Сэм! - воскликнул он, не замечая высоты своего голоса,
который вырвавшись из удушающей атмосферы туннеля, звенел резко и чисто. -
Тропа! Беги, беги, и мы вырвемся, прежде чем кто-нибудь сумеет остановить
нас!
Сэм шел за ним так быстро, как позволяли его несгибающиеся ноги; но
радуясь свободе, он был беспокоен и все время оглядывался назад, на темную
арку туннеля, опасаясь увидеть глаза или какую-нибудь невообразимую
фигуру, преследующую их. Слишком мало он и его хозяин знали о коварстве
Шелоб. У нее было много выходов из логова.
Здесь жила она долгие века, злое существо в виде паука, одно из тех
чудовищ, что жили в земле эльфов на западе, которая сейчас затоплена
морем. С таким чудовищами сражался Берен в Горах Ужаса в Дориате, прежде
чем встретился с Лютиен на зеленой лужайке, поросшей болиголовом и
освещенной лунным светом, давным-давно. Как появилась здесь Шелоб, как
спаслась, не говорят, потому что мало сказаний дошло от темных лет. Но она
была здесь до Саурона и до первых камней Барад-дура; она не служила
никому, только себе, пила кровушку эльфов и людей, раздувалась и жирела от
своих бесконечных пиров, плела повсюду свои сети. Все живые существа были
ее пищей. Далеко разбросала она свое отродье - выродков от встреч с
собственным потомством, которых она потом убивала; ее отпрыски пробирались
от ущелья к ущелью от Эфел Дуата на востоке до Дол Гулдура и крепостей
Чернолесья. Но никто не мог соперничать с ней, Шелоб великой, последним
порождением Унголиант, созданным, чтобы беспокоить несчастный мир.
Много лет назад увидел ее Горлум-Смеагорл, который бродил по темным
норам и переходам, увидел и преклонился перед нею, и чернота ее злобы
победила его, оторвала от света и радости. Он пообещал приводить к ней
добычу. Но то, к чему он стремился, ее не интересовало. Ничего она или
почти ничего не знала о башнях, о Кольцах, о том, что создано рукой или
мозгом - она хотела только убивать и поглощать свои жертвы, жиреть и
раздуваться, пока земля не сможет больше выдерживать ее.
Однако теперь она давно уже была голодна, прячась в своем логове, так
как сила Саурона росла и жизнь бежала от его границ. Город в долине умер,
и ни люди, ни эльфы больше не приходили сюда, лишь изредка несчастные
орки. Плохая еда и очень осторожная. Но Шелоб должна была есть, и так как
орки прорывали все новые пути из башен и от тропы, она ловила их. Но ей
хотелось более сладкого мяса. И Горлум привел к ней добычу.
- Посмотрим, посмотрим, - часто говорил он себе на опасных дорогах от
Эмин Муила к башне Моргула, - посмотрим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141