..
- Послушайте, Шаваш, - хрипло сказал Бьернссон. Я...
Физик остановился. Молодой чиновник, с длинными завитыми
волосами, в желтом бархатном кафтане, шитом узлами и листьями,
предупредительно глядел на него.
- Вы, - вежливо повторил Шаваш.
"Бог мой, ну что я ему скажу, этому мальчику, - подумал физик.
Он меня за сумасшедшего примет. Бывали уже такие случаи."
- Я вам очень благодарен, - сказал Бьернссон.

Свен Бьернссон вышел из кабинета Шаваша и зашагал по увитой
зеленью галерее, щурясь и вспоминая лицо Шаваша. "Какой славный
мальчик, - подумал он. Притом, слухи о здешней бюрократиии
сильно преувеличены. Как легко он согласился. Хорошо, что я не
застал Стрейтона, - Стрейтон, вероятно, упрямился бы дольше".
Через два часа Бьернссон предстал перед настоятелем, старым
вейцем, и сообщил, что гражданские власти не стали чинить ему
никаких препятствий.
- Очень хорошо, сын мой, - сказал настоятель, и посмотрел
куда-то в сторону. Бьернссон тоже скосил глаза в сторону и вдруг
увидел, что настоятель смотрит на седого с проседью кота, того
самого кота, которому Лоуренс скормил божественную субстанцию.
- Мяу, - ласково сказал кот и пошел навстречу Бьернссону.
Все вейские слова вылетели из головы физика.
- Во имя отца и сына, - с ужасом сказал он, поднял руку и
перекрестил кота. Немыслимое животное не сгинуло, а Бьернссон
упал на пол и потерял сознание. Настоятель, старый монах, взял
кота на руки и долго глядел на упавшего человека. Глаза его из
серых почему-то стали цвета расплавленного золота.
- Отец Нишен, - произнес наконец настоятель, обращаясь к другому
монаху-вейцу, - когда придет этот чиновник, Шаваш, известите
его, пожалуйста, что в документах больше нет надобности.

* * *

Когда с государя сняли мешок, он обнаружил, что лежит посереди
мощеного двора: над ним, пританцовывая, хохотал Харрада, и
высоко вверху, на галерее второго этажа, в руках его слуг и
товарищей пылали факелы, и свет их, мешаясь со светом луны,
плясал на красных лаковых столбах и оскалившихся драконьими
мордами балках.
- Ну, мерзавцы, - пнул Харрада государя, - теперь говорите, кто
вы такие и чего залезли в мой дом.
- Позови стражу! - закричал Варназд.
Харрада расхохотался.
- Зачем? У тебя лопуха нет, у того - поддельный. Кто вас
хватится - коза в родном огороде?
Новый знакомец государя, притороченный к бронзовой решетке,
молча и злобно дергался, пытаясь высвободить руки. Харрада
повернулся к нему и высунул от удовольствия розовый язык.
- Как тебя зовут по-настоящему? - спросил он.
- Это все, - за то, что я оскорбил твоего дружка?
- Не дружка, а подружку, - хихикнул Харрада.
Новый знакомый сплюнул от отвращения. Харрада вздыбился и
заорал, чтобы ему подали плетку. Расак испугался. Он знал, что
Харрада уже не раз убивал вот так людей, и боялся, что, если
убивать людей, это когда-нибудь кончится плохо. Расак подошел к
Харраде, пошарил по нему руками и запрокинул голову:
- Рада, - сказал он, - пойдем. Эти двое подождут.
Глаза Харрады стали млеть; он и Расак ушли, а обоих юношей
отволокли в какой-то сарай и привязали к прокопченным столбам.

В сарае было темно и страшно. Слезы душили государя. Воображению
его доселе рисовалось - он называет себя, все падают на колени.
Государь был умным юношей, и понимал, что Харрада сочтет его
безумным, но на всякий случай тут же прикончит. "Весь мой народ,
- подумал государь, - состоит либо из обиженных, который никто
не защищает, либо из обидчиков, которым никто не препятствует".
- Как ты мог, - с упреком сказал государь новому знакомому, -
решиться на грабеж?
Тот молча пытел, пытаясь выдернуть столб. С крыши летели
соломенные хлопья. Прошел час. Юноша выдохся и затих.
- Как ты думаешь, - сказал Варназд, - он нас отпустит?
- Отпустит, - сказал новый знакомый, - поплюет в рожу и отпустит
на тот свет.
- Как тебя все-таки зовут и что ты натворил?
Юноша помолчал в темноте и потом сказал:
- Меня зовут Кешьярта, а мать называет меня Киссур. Я родом из
Горного Варнарайна. Это самый конец ойкумены, если не считать
западных островов за морем, оставленных по приказу государя
Аттаха.
- Это сказка, - перебил вдруг государь.
- Это не совсем сказка, - возразил Киссур, - потому что двадцать
пять лет назад в Варнарайн, который был тогда не провинцией, а
самостоятельным королевством, приплыл корабль из Западных
Земель. Многие считали, что это предвещает несчастье, и,
действительно, через полгода наш король признал себя вассалом
империи; кончилось имя Киссур и началось имя Кешьярта. Один
человек с корабля, его звали довольно странно - Клайд Ванвейлен
- этому сильно помог.
Киссур замолчал. Государь вдруг заметил за ним, в темноте,
несколько любопытных крысиных глаз. Государь сообразил, что
перед ним один из тех, кого его мать называла "знатными
варнарайнскими волчатами".
- Государыня Касия, - продолжал Киссур, - проявила милосердие и
не рубила голов тем, кто этого не хотел. Детей знати забирали в
столицу. Я с двенадцати лет учился в лицее Белого Бужвы. Я
всегда желал увидеть Западные Земли, подал доклад, даже чертежи
кораблей разыскал - не разрешили. Тогда я отпросился на родину,
взял людей и лодку и поплыл. Через месяц, действительно,
приплыли в Западную Ламассу. Город пуст, разрушен, одни дикари
орут на птичьем языке.
Откуда взялся этот корабль четверть века назад?
Когда я вернулся в столицу, меня арестовали, сказали, что я
нарушил запрет на плавания. А потом пришел человек от первого
министра и объяснил: "Все знают, что Западная Ламасса ломится от
кладов, потому что когда жители уезжали, они не знали, что не
вернутся, зато знали, что на том берегу золото конфискуют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25