– Вовсе незачем словами разбрасываться. Я отроду нечестных слов не говорила.– И все-таки, я хотел бы, чтобы вы дали мне слово не делать опрометчивых поступков. Это было бы, так сказать, гарантией…Увы! Гарантии доктор получить не успел, ибо его разговор с Ульяной Ивановной был прерван появлением старухи-соседки.– Доктор приезжий вернулся? Горюшко у нас приключилось – гражданка одна повесилась…Доктор Великанов не заставил себя долго ждать. Через несколько минут он был на окраине села, где в толпе колхозниц лежало тело молодой, очень красивой женщины.Веревка, на которой она повесилась, была уже снята, но на шее сохранился отвратительный синий кровоподтек. Тело начало остывать.– Поздно! – проговорил доктор Великанов, осмотрев женщину. – Помочь уже нельзя.Кое-кто из колхозниц всхлипнул, но большинство продолжало стоять с сумрачными, суровыми лицами.– Вот как хлеб-соль обернулась! – задумчиво проговорил Василий Степанович, пришедший на место происшествия с доктором Великановым.– Какая хлеб-соль? – спросил доктор, но ответа не получил.Только вернувшись домой, Василий Степанович рассказал доктору, что, собственно, произошло. Повесившаяся была женой поставленного немцами старосты Якова Черезова. Эта должность досталась Якову ценой страшной подлости и унижения: в день прихода немцев он вырядил жену в сарафан и заставил поднести захватчикам хлеб-соль. У бедной женщины от страха перед немцами и мужем тряслись руки, но тщеславному Ренке эта комедия понравилась.– Хлеб-соль – это хорошо… Но почему одни?– Другие потому не пришли, что боятся, – хмуро ответил Яков Черезов.– Гнать сюда всех! – распорядился Ренке.Немцы согнали с десяток старух и подростков и устроили целую сцену «приветствия», увековечив ее рядом снимков, опозоривших село.После этого Ренке вызвал Якова Черезова, похвалил, но потребовал, чтобы он доказал свою преданность не только хлебом-солью, но и делом, рассказав, где спрятались большевики и красноармейцы. Большевиков Черезов предать не мог, потому что они ушли, но в каких домах скрываются раненые красноармейцы – рассказал. Шесть бойцов и восемь колхозниц были убиты немцами по его доносу. За это подлое дело Ренке назначил Черезова старостой.С той поры отшатнулся народ от него и от жены его – Елены. Целую ночь мучил Елену Яков, чтобы заставить выйти к немцам с хлебом-солью. Смалодушничала она, согласилась – и поправить это было уже нельзя… Пойдет к колодцу – все расступаются и молчат, выйдет на речку – и здесь никто не приветит. Бывшие подруги отворачиваются, а иные спрашивают:– Хлеб-то на закваске или на дрожжах ставила?Напал на Елену стыд и страх. Бросила мужа, пошла к старику-отцу, но тот ее не принял.– Ты наше село Большие Поляны опозорила, и тебе теперь прощения нет. Муж твой человек конченный, и ты для меня не существуешь.Вышла от него Елена Черезова и решилась…Но, добровольно казнив себя, она не оправдалась перед народом. Ее просто вычеркнули из списка живых, перенеся ее страшную вину добавочным грузом на живого Якова Черезова.Рассказав эту историю, Василий Степанович добавил:– Вот как военные обстоятельства людей обнаруживают. Этот Яков Черезов раньше у нас в колхозе счетоводом был, за обыкновенного человека считался.Испуганно слушавшая этот разговор Ульяна Ивановна заволновалась.– Как же он живет-то, неужто его земля носит?– Пока носит, а дальше видно будет, – строго сказал Василий Степанович.– Уж ты мне его покажи, – попросила Ульяна Ивановна. – Ни разу я таких злодеев не видала.– Отчего же не показать? – пообещал Василий Степанович. – Он в комендатуру каждый день ходит. Только, видать, недолго ему осталось, – судьба у него ненадежная.У доктора Великанова, внимательно прислушивавшегося к словам Василия Степановича, было большое желание задать ему один весьма существенный вопрос. Но лицо у плотника было такое простое, даже ласковое, что доктор не решился этого сделать.Василий Степанович вскоре закончил беседу, сказав:– Ну, пора и укладываться. Завтра нам с вами, Арсений Васильевич, много фашистской мебели изготовить придется…После всех пережитых треволнений, доктор заснул удивительно быстро, причем ему приснился в высшей степени кровожадный сон. Он видел Мазепу, крепко привязанного к дереву, и самого себя, подкрадывающегося к нему с огромным деревянным молотом в руках…Что касается Ульяны Ивановны, то ей удалось заснуть не сразу, а на рассвете она увидела сон отвратительный и страшный: будто коричневый докторский чемодан попал в руки господина Ренке.Проснувшись от ужаса, Ульяна Ивановна немного успокоилась тем, что доктор так и не успел взять с нее честное слово.«А хитер-то! – подумала она. – Тоже знает, как подъехать: честное слово ему дай!.. Как же! Тут уж я вольна что мне угодно делать, потому что уговор был – хозяйственные дела на мне лежат».Это решение, сулившее Ульяне Ивановне в дальнейшем весьма опасное происшествие, вполне ее утешило. Глава девятая Раскинувшееся по высокому косогору село Большие Поляны было красиво той спокойной и просторной русской красотой, которая не тревожит сердце, а успокаивает, навевая ласковые и светлые мысли. Из открытых дверей школьного сарая была, видна идущая вниз пыльная улица, кудрявая зелень бесконечных садов и вьющаяся на лугу речка. С трех сторон село обступали густые леса.– У нас здесь воздух непорченый, хоть сейчас санаторий ставь, – сказал как-то Василий Степанович, задерживаясь в дверях сарая. – Дыши сколько хочешь, не в городе.– Говоря отвлеченно, у вас хорошо, – быстро ответил доктор, – но, знаете, мне не приходит в голову любоваться… Вам не кажется, что это (доктор широко махнул рукой) – пленное, угнетенное, подчиненное чужой воле?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42