Я вещи, какие, несла, повыкидала, а его взяла и несу вот. А больная она с самого начала была…– Это дело иное, – смягчился доктор. – Что же ты дальше с ней делать будешь?– Не погибнем, как-нибудь, – проговорила женщина, бережно укутывая девочку. – Может, в колхоз где поступлю, молочка заработаю.После ухода женщины доктор Великанов, потирая руки, обернулся к Ульяне Ивановне.– Хотел бы знать, что скажете вы по поводу этого случая? – спросил он, уже торжествуя победу.Ульяна Ивановна, очень спокойно слушавшая весь разговор, покачала головой.– Что же, никак вы и ее, Арсений Васильевич, в герои записали?– Безусловно.– Уж очень легко у вас героем сделаться. Никакая она не героиня, Арсений Васильевич, а просто женщина, которая совесть имеет. Подумаешь, дело какое – барахло бросила да ребенка приняла… Я бы тысячу мешков с бриллиантами кинула, а сиротку не оставила…– Гм… Но это ведь вы на свой аршин меряете.– Не на свой, а на самый обыкновенный. Может, у немцев другой аршин, а у нас у всех одинаковый должен быть.Доктор Великанов задумался.«Аршин Ульяны Ивановны, несомненно, великоват, – решил он. – Но и я не совсем прав: с людей можно требовать побольше. В первую очередь, конечно, с самого себя».Однако этим своим рассуждением он с Ульяной Ивановной почему-то не поделился.
Много, очень много происшествий, встреч и впечатлений было рассеяно по пути наших странников! Недаром же переменилась за эти немногие дни даже внешность их… Ульяна Ивановна загорела так, что ее волосы стали гораздо светлее лица: точно не лицо, а отпечаток на фотографическом негативе. Мазепа похудел и если не изменил своего характера в лучшую сторону, то выучился скрывать свои отрицательные свойства. Но больше всех, конечно, изменился сам доктор Великанов. Обросший колючей бородой, в огромных яловых сапогах и туальденоровой рубашке, он настолько не походил на прежнего доктора Великанова, что встречавшиеся знакомые редко его узнавали. Может быть, потеря докторской наружности и стала причиной одного не очень веселого, но весьма поучительного случая.Доктор Великанов пребывал в одиночестве, ожидая отлучившуюся за продуктами Ульяну Ивановну, когда к нему подошел гражданский человек неопределенного городского вида. Он начал с того, что внимательно осмотрел Мазепу, затем телегу. Осмотр, по-видимому, удовлетворил его, и он переключил свое внимание на доктора.– Любезнейший! Ваша подвода?Доктор, которому такое обращение было в новинку, с любопытством посмотрел на незнакомца и ответил:– Моя. А в чем, собственно, дело?– Не подвезете ли мою жену?– Она больна?– Гм… Да, не совсем здорова.– Приведите ее, я посмотрю.Только всего и было сказано, и доктор никак не мог предвидеть печального результата своих слов.Не прошло и трех минут, как на его подводу взгромоздилась довольно смазливая особа. Но ее появление было только началом бедствия. Следом за ней на подводу полезли тюки, чемоданы и швейная машина, патефон, велосипед и, наконец, обладатель неопределенной наружности.Все это так поразило доктора, что он не был в состоянии дать своевременный отпор вторжению и был поставлен лицом к лицу с совершившимся фактом.– Позвольте, – сказал он наконец, – я согласен посадить только одну женщину, предварительно убедившись, что она больна.– Это вовсе не обязательно, – непринужденно ответила особа, удобно располагаясь на аптеке доктора. – Если я говорю – больна, значит, больна.– Я врач и желаю в этом убедиться.– А я желаю, чтобы вы меня везли, и только.– При чем же здесь этот человек?– Он при мне.Доктор Великанов почувствовал необходимость взять более решительный тон.– Должен поставить вас в известность, что в таком случае, не поедете ни вы, ни он.– Это интересно.– Что интересно?– То, что врач отказывается подвезти больную женщину.– Отказываюсь.– Жора! – обращаясь к гражданину неопределенного вида, проговорила особа. – Я больше не желаю с ним разговаривать. Бери вожжи и едем, а он, если желает, пускай идет рядом.В этот-то критический момент за спиной неожиданных пассажиров и появилась Ульяна Ивановна. Расслышав последнюю часть разговора, она застыла в позе гневного удивления.– Я прошу вас сейчас же освободить подводу, – проговорил раздельно доктор, барабаня пальцами по оглобле.– А этого не хочешь?И смазливая особа показала доктору то, что в благовоспитанных семействах называется комбинацией из трех пальцев.Будь это простой кукиш, показанный по невежеству, доктор, может быть, усмотрел бы' в создавшейся ситуации нечто забавное, но кукиш был с наманикюренным ногтем и некоторым образом претендовал на культуру. Это обстоятельство возмутило его до глубины души.– Прочь! – сказал он.Вместо ответа гражданин так рванул вожжи, что, если бы доктор не выпустил их вовремя, он обязательно бы упал.Тут на сцену выступила Ульяна Ивановна.Это было величественное зрелище! Вначале с телеги с жалобным дребезжанием полетел велосипед, потом его хозяин, потом патефон, потом разом все остальное. Обладательница кукиша, не дожидаясь своей очереди, спрыгнула сама.Когда подвода была освобождена, Ульяна Ивановна пригласила:– Садитесь, Арсений Васильевич.– Это нахальство! – визжала между тем особа. – Жора, заступись!.. Больную бросили!..– Мы всяких больных достаточно видели! – ответила Ульяна Ивановна и показала на всякий случай кулак джентльмену Жоре.Тот отступил.– Послушайте, граждане, – сказал он. – Есть же возможность договориться…– Нету такой возможности, – ответила Ульяна Ивановна и окликнула доктора Великанова: – Что же вы не садитесь, Арсений Васильевич?Доктор Великанов действительно медлил, с интересом наблюдая происходящее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42