Им с Уолли впервые за несколько дней удалось остаться наедине.
– Митч переводит деньги в одну частную клинику в Алабаме – очень дорогую частную клинику.
Ройс облегченно вздохнула, хотя ей не хотелось, чтобы Уолли понял, что новость ее порадовала.
– Что за пациенты там лечатся?
– От шизофреников до умственно отсталых. Первоклассная лечебница!
Митч отвечал на вопросы журналистов. Ветер трепал ему волосы, отчего он выглядел мальчишкой, хотя лицо сохраняло серьезное выражение.
– Наверное, там лежит кто-то из его родни. Выбрось это из головы: он имеет право на частную жизнь, – ответила Ройс.
– Конечно, если я стану рыскать вокруг клиники, об этом обязательно доложат Митчу, но я так или иначе отправляюсь на Юг, чтобы написать статью об отрицательном влиянии птицеводства на окружающую среду. Заодно попытаюсь побольше разузнать о Митче.
– Прошу тебя, не надо! – Она дотронулась до дядиной руки.
– Черт! – Ройс встрепенулась: Уолли никогда не бранился. – Что тут делают Уорд и Брент?
На ступеньках здания суда стояли Брент и Уорд; беседуя, они поглядывали на стаю репортеров. Ройс ахнула. Только их тут не хватало! Конечно, их могли привести сюда свои дела, но сейчас это было очень некстати. А может, Уорд со свойственной ему безжалостностью решил в очередной раз унизить сына, показав, что тот едва не женился на уголовнице.
Она не сразу поняла, что не сводит глаз с Брента. Красавчик Брент! Теперь она не испытывала к нему ничего, кроме отвращения. Ее прошиб пот – так реагировала нервная система на предстоящую встречу с прессой. Прежде она ни на минуту не усомнилась бы, что в столь трудную минуту Брент будет рядом. Теперь она его раскусила.
– Знаешь, – тихо сказал Уолли, не сводя с него своих честных зеленых глаз, так похожих на ее глаза, – мне сейчас пришла в голову безумная мысль: вдруг это целый заговор с участием Брента, его родителей и Кэролайн?
Ройс подняла бы его на смех, не будь он так серьезен.
– Как в романах Агаты Кристи, где виновны все до одного? Фаренхолты и Кэролайн – я еще понимаю, но почему Брент?
Уолли пожал плечами.
– Наверное, ты права. Просто мне надоело, что я ничего не могу разнюхать. Надеюсь, Полу Талботту повезет больше.
Ройс промолчала. Дяде было отлично известно, что Пол в тупике. Найди они хоть что-нибудь, не было бы прошения об отсрочке. Митч принял такое решение после убийства осведомительницы. Без Линды Аллен защита теряла главный козырь, более того, ей просто нечего было сказать.
Дверца машины распахнулась.
– Они ждут вас, – сказал Пол, подбадривая Ройс улыбкой.
Ройс и Уолли бодро зашагали на частокол микрофонов, как учил Митч. Он советовал им вспомнить Марию Антуанетту, поднимавшуюся на гильотину: побольше трагического благородства во взоре. Ройс была не очень способной актрисой, но репетиции пошли ей на пользу: она знала теперь, как держать голову, как таращить глаза, словно иначе из них польются слезы.
Она оглядела толкающихся репортеров, пытающихся занять удобные позиции, насчитала с дюжину камер и похолодела, высмотрев Тобиаса Ингеблатта. Почему он так ее раздражает? Его лысина блестела на солнце, редкие рыжие волосинки трепетали на ветру. Как ни жалок был его вид; у нее подкосились ноги.
Толпа пожирала ее глазами. Только бы не оплошать! Митч тронул ее за плечо; за спиной, как на протяжении всей предшествовавшей жизни, стоял дядя Уолли. Ройс почему-то вспомнила отца, который всегда говорил ей: «Тебя не оставят одну». Отец остался с ней навсегда.
– Прошу вас, помогите мне! – воззвала она к зрителям, глядя в объективы камер.
Прежде чем она успела произнести вторую заготовленную фразу, до ее слуха донесся хор женских голосов:
– Ройс невиновна, Ройс невиновна! Мы требуем справедливости!
Неподалеку стояли Талиа, Вал и еще несколько знакомых женщин. Ройс не смогла сдержать слез.
– Меня подставили, – проговорила она по возможности ровным голосом, мысленно благодаря подруг за помощь.
Репортеры ждали от нее продолжения, но она, как и было запланировано, отступила, пропуская на линию огня Уолли.
– Молодец! – шепнул ей Митч. Он взял ее за одну руку, Пол за другую, и она в считанные секунды очутилась у входа в здание.
Согласно плану, Уолли, ветеран журналистики, пользующийся уважением прессы, должен был принять на себя словесный обстрел. В вечерних новостях пройдет немногословное заявление Ройс, которое запомнится именно благодаря своей простоте. Из плутовки, какой ее до сих пор рисовала пресса, она превратится в жертву несправедливости.
Ройс успела заметить, как в здание вошли Брент и его отец. Прежде чем она успела что-либо сказать, из толпы вынырнули Талиа и Вал. На глаза Ройс снова навернулись слезы, грозя оставить от ее собранного вида мокрое место. Как она посмела в чем-то их подозревать?
– Мне надо поговорить с подругами, Митч. – Она боялась, что он ответит отказом, но он молча отступил.
Талиа обняла Ройс, обильно проливая слезы.
– Я так волновалась!
Вал проявляла больше сдержанности, но была не менее искренна.
– Мы всегда с тобой, Ройс.
– Спасибо! – проникновенно ответила Ройс. – Не знаю, что бы я без вас делала.
Митч повел ее в здание. Снизу доносился голос Уолли, отвечающего на вопросы журналистов. Ройс упрекала себя за то, что усомнилась в самых близких людях.
– Слушай меня? – зашептал ей Митч, пока их обшаривали металлоискателем. – Судья Ра-мирес и отсрочка – плохо сочетающиеся понятия. Не удивляйся, если нам откажут.
Ройс вошла в полный зал, стараясь взять себя в руки. Какие еще неожиданности ей уготованы?
Здание было построено после Великой депрессии и с тех пор не подновлялось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132