Он не хотел, чтобы ты осталась одна в целом свете.
Ройс подумала, что это было вполне в духе отца. Он всегда делал все, чтобы защитить тех, кого любил, особенно Уолли. Он выступал его ангелом-хранителем, зная, как жесток к Уолли этот мир.
Для гомосексуалиста тюрьма была бы хуже ада. Несомненно, отец поступил так с мыслью и о ней. Без Уолли она осталась бы одна-одинешенька. До ее итальянской родни было слишком далеко.
– С той ночи я не брал в рот ни капли спиртного, – признался Уолли. – Я дал себе слово, что буду заботиться о тебе не хуже отца. Вот почему мне так хотелось узнать всю правду о Митче, вот почему я так боюсь, что он причинит тебе боль.
Он прерывисто вздохнул.
– Я всего лишь сделал то, что было завещано твоим отцом. Я бы ничего тебе не сказал, но твоя любовь к Митчу видна невооруженным глазом. Он был высокомерен и тщеславен, но правильно обо всем догадался. Прости меня за то, что я столько времени молчал.
Прежде Ройс стала бы горько корить Уолли и Митча за смерть отца, но теперь она изменилась. Слишком много всего произошло, слишком многие люди испытывали страдания, чтобы усугублять их своими упреками. Она обняла дядю.
– Конечно, прощаю! Ты знаешь, как я тебя люблю. Я понимаю, что тобой руководило. Наша семья всегда знала, как важна любовь. Прошу тебя, помоги мне доказать Митчу, что значит иметь любящую семью.
– Дженни! – негромко позвал Митч, и собака заколотила хвостом по стенкам бокса. Митч и Ройс пришли в отделение для выздоравливающих собак ветеринарной клиники. Ройс сжала Митчу руку. – Я знал, что ты поправишься.
– Скоро мы сможем забрать ее домой? – спросила Ройс, протягивая руку, чтобы погладить собаку, которая тут же благодарно лизнула ей ладонь. Атмосфера в клинике была холодная, стерильная. Ретриверу будет гораздо лучше дома, с заботливой Ройс.
– Ветеринар сказал, что уже через несколько дней. – Митч во все глаза смотрел на Ройс, ласкающую Дженни. «Мы», «забрать домой»? Существовали ли вообще такие волшебные слова? В кои-то веки ему повезло: Дженни и Ройс оставались с ним.
Теперь надо было взять последнее препятствие. Пока преступник не будет изобличен, Ройс находилась в опасности. Возможно, его целью не является она, но кто знает, что у него на уме?
Дело пугало своей непредсказуемостью, а Митч не собирался рисковать любимой.
Он признавал правило трех суток. Если по прошествии этого срока преступник не обнаруживается, шансы на его поимку начинают убывать с пугающей быстротой.
Услышав, что время свидания прошло, Митч повел Ройс к выходу. Дженни жалобно заскулила.
– Понятно, почему ветеринар не хотел разрешать нам навестить Дженни, – сказала Ройс. – Животные – не люди, им не объяснишь, что ты уходишь не навсегда. Дженни не понимает, почему мы не забираем ее домой.
– До скорого, Дженни, – окликнул Митч Дженни, не в силах смотреть ретриверу в глаза. Удивительно, как эта собака напоминала ему Харли. У нее были такие же душевные глаза – зеркало ее верного сердца.
Пока он вез ее в ресторан, Ройс хранила молчание. Официант проводил их к столику, отгороженному от зала сочным папоротником. Свеча освещала удобную банкетку и столик, сервированный серебряными приборами и хрустальными бокалами.
Митч заметил, что весь день Ройс была сама не своя. Ее грусть удивляла его – ведь ее дядя как ни в чем не бывало прибыл обещанным рейсом. Необычной была также ее нежность. Она не упускала ни одной возможности прикоснуться к нему, поцеловать. Он, конечно, отнюдь не жаловался, наоборот, не знал, за что ему такая благодать.
Последние пять лет он все время пытался представить, на что похожа любовь Ройс. Он думал, что она проявит замкнутость: раскованная ночью, она будет отчужденной при свете дня. Но он ошибся: Ройс оказалась нежной любовницей; выяснилось, что это именно то, что ему нужно.
Митч заказал шампанское. В тот момент, когда официант вытащил из бутылки пробку, раздался писк пейджера.
– Это Пол. Не пей без меня.
К столу он возвратился с идиотской улыбкой до ушей: он был так счастлив, что просто не мог этого скрыть. Ройс весело улыбнулась – впервые за весь день. Он поднял бокал.
– За победу.
– Ты хочешь сказать…
– Я звонил Полу. Он сказал, что Абигайль Карнивали выступила по телевидению – в самое популярное время, естественно, – с сообщением, что с тебя снимаются подозрения.
Ройс зажмурилась; золотые ресницы отбрасывали тени на ее щеки.
– Слава Богу! – Она открыла глаза. – Значит, все кончено?
Ему очень хотелось ответить утвердительно, но он не стал ее обманывать:
– Твои нелады с законом позади, но нельзя забывать, что убийца по-прежнему на свободе. Пол говорит, что полиция готовится к аресту.
– Кого они арестуют?
– Пол перезвонит, как только узнает. – Митч поднял бокал; Ройс последовала его примеру. – За победу!
Они молча отхлебнули шампанское. Митч ожидал от Ройс более бурной реакции на приятную новость, но она сидела, погруженная в свои мысли. При этом она напряженно смотрела на него. Он никак не мог расшифровать выражение ее лица.
– Митч, я хотела спросить о Харли. Ты…
– Черт, напрасно я тебе о нем рассказал. Сегодня мне не хотелось бы ворошить прошлое. – На самом деле его так и подмывало рассказать Ройс о себе все, чтобы она понимала его так, как не понимал никто, но только не сегодня. Прошлое было слишком мрачной темой, чтобы посвящать ему вечер, который он предназначил для планов на будущее. – Помнишь, я обещал тебе романтический вечер?
Она ответила теплой, любящей улыбкой и чмокнула его в щеку.
– Свечи и шампанское – это прогресс по сравнению с лифтом в полицейском участке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132