Вся ситуация вызывала у нее отвращение. Она была готова… на что? Она была бессильна что-либо изменить и от этого вдвойне страдала.
– Местный телеканал обратился в суд за разрешением снимать ваш процесс, – объяснил Брайен. – Митч попытается этому воспрепятствовать.
Рейс усомнилась, действительно ли Митч возражает против трансляции из суда. Отказавшись от гонорара, он мог бы компенсировать убыток бесплатной рекламой. Она провела в его обществе два выходных дня, а он и словом не обмолвился о перспективе телесъемки. Точно так же он утаил от нее намерение Абигайль Карнивали потребовать более высокого залога, чем она была в состоянии выплатить. Зачем эти увертки? Она имеет полное право быть в курсе всего происходящего.
К тому моменту, когда вечернюю тишину нарушил телефонный звонок, у нее вырос на Митча здоровенный зуб. Она бросилась к аппарату, преследуемая верной Дженни, и схватила трубку, как гранату.
– Ну и мерзавец ты, Митч! Ты скрыл от меня возможность телетрансляции с суда. Я не хочу красоваться на экране, понятно? Это не цирк для прессы, а вопрос моей жизни.
На другом конце провода установилась мертвая тишина. Это ее не остановило.
– Ты меня понял, Митч? Никакого телевидения.
– Это не тебе решать. Все зависит от судьи, – Его голос звучал утомленно, почти обреченно, и это заставило ее опомниться. – Я категорически против камер в зале суда, но решаю не я, а судья.
– Почему ты не говорил мне о запросе телеканала? – спросила она уже без прежнего негодования. Он так устал!
– Я сам только этим утром узнал о нем по факсу, а потом весь день провел в суде.
– О! – только и смогла она ответить, упрекая себя за несдержанность. Ей хотелось кричать, рвать на себе волосы от отчаяния.
– Судья Рамирес метит в члены апелляционного суда. Как бы я ни настаивал, она впустит телевизионщиков.
Ройс помнила судью высшего суда штата Глорию Рамирес по предварительным слушаниям, когда хватило всего трех минут, чтобы решитьу что штат считает представленные доказательства достаточными, чтобы передать ее дело в суд. Дядя Уолли, присутствовавший на несчетных процессах, уверял Ройс, что судья Рамирес – одна из лучших законниц, но ее недостаток – честолюбие.
– Снимать суд надо мной несправедливо!
– Юриспруденция стремится к справедливости, но не всегда достигает цели. Камеры заставляют всех участников нервничать, речи становятся высокопарными. Но ничего не поделаешь – будь готова к худшему. Благодари Бога, что штаг без пяти минут банкрот. Обвинение в отличие от нас не имеет средств, чтобы дрессировать своих свидетелей.
Ее совершенно покинуло бойцовское настроение. У нее было такое ощущение, будто ее послали в нокдаун. Возразить было нечего. Решение действительно остается за судьей. Она пожалела, что говорит с Митчем по телефону, а не лично – ей захотелось заглянуть ему в глаза. Ладно, Ройс, не останавливайся на полпути, будь честна сама с собой: тебе хочется, чтобы он тебя обнял.
От поцелуев Митча она была способна забыть обо всем на свете, даже о том, что Брент ежедневно названивал Кэролайн, хотя клялся Ройс в любви. Митч умел заставить ее подвергнуть анализу самые потайные чувства. После того как он после страстных поцелуев оставил ее одну, она провела бессонную ночь, посвященную тягостным раздумьям.
Лишь на один вопрос ей не удавалось найти ответа: чем объяснить ее реакцию на Митча? Пришлось довольствоваться объяснением, что ее гложет чувство вины при мысли об отце. Где было тогда сострадание Митча? С другой стороны, она была вынуждена признать, что Митч изо всех сил старается ей помочь, когда все остальные беспомощно опустили руки. Она находилась в растерянности, разрывалась между прошлым и настоящим, между памятью об отце и плотским желанием.
Она догадалась, что Митч целовал ее неспроста, а чтобы доказать, что способен вовремя остановиться, памятуя об обещании вести себя профессионально. Ройс хватало ежевечерних бесед с ним, чтобы обрести уверенность в себе и оптимизм, которых ей так отчаянно не хватало. Ей хотелось удержать их отношения на этом уровне – дружеском, но прежде всего профессиональном.
– Как продвигается твой процесс? – спросила она его.
– Сегодня утром в дело вступило жюри присяжных. Наступил самый ответственный момент: ожидание и потуги отгадать вердикт.
Она глубоко вздохнула, чувствуя, что Митч готовит ее к неприятной новости.
– Я собираюсь просить об отсрочке рассмотрения твоего дела.
– Почему? – Ее охватила паника. – В чем дело?
– Дела идут хуже, чем я ожидал. Пол не нашел никаких улик, пускай самых призрачных, которые помогли бы выйти на того, кто тебя подставил. Я не могу заморочить присяжным головы, не имея ни малейшей зацепки. – Он умолк, чтобы промочить горло. – Но ты не беспокойся. У защитников есть три священных правила: отсрочка, битва, апелляция. Наступило время для первой стадии игры – отсрочки. Тебе она будет только на руку. Публика уже забыла подробности преступления. Согласно последнему опросу, виновной тебя считают уже только шестьдесят процентов. В дальнейшем этот процент будет неумолимо снижаться. У тебя будут более снисходительные присяжные.
– По твоим словам, справедливость принесена на алтарь стратегии и тактики. По-моему, такова сущность всей системы, и мне придется с ней мириться, нравится мне это или нет.
На это Митч ничего не ответил. Помолчав, он произнес.
– Ройс… – В такие моменты его низкий, вкрадчивый голос неизменно действовал на нее, как молния, пронзающая потайные уголки тела. Но продолжение вышло отнюдь не сексуальным: ее снова ждали неважные новости:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132