– Ладно, убедили, черт побери! Всегда-то у меня были нелады с арифметикой! – огрызнулся Уиллис, и в озлобленном, воровато озирающемся человечке Дженис с трудом узнала смущенного и заискивающе и виновато улыбающегося мужчину, вошедшего в гостиную полчаса назад. – Просто захотелось испытать судьбу, да и кто бы другой избежал такого искушения на моем месте?! Я действительно знал малышку Дженни, поскольку жил по соседству с мисс Моррисон. А теперь, когда эта девчонка превратилась в знатную леди и денег у ее мужа куры не клюют…
– …То самое время попотрошить его, представившись тестем? – медленно поднимаясь, закончил Адам.
– Замнем дело, старина, ведь ваши деньги целы! – отступая к двери, предложил Уиллис.
– А как же быть с моральным ущербом, который вы нанесли моей жене?! Блудный отец, вернувшийся к дочери лишь после того, как она разбогатела и встала на ноги!.. Вон отсюда, негодяй! И если я хотя бы раз увижу тебя в Гринфилде, клянусь, засажу тебя в тюрьму за шантаж и вымогательство!
Как будто сквозь пелену тумана Дженис видела, как пулей вылетает из дверей ее мнимый отец. Наклонившись вперед, она зарылась лицом в ладони! Только-только она, казалось, обрела отца, восполнила самый болезненный и непереносимый пробел в своей жизни – и снова пустота!
– Джен! Боже, Джен, не надо! Успокойся, дорогая! – Сильные, теплые, надежные руки Адама обняли ее и прижали к груди, удерживая до тех пор, пока ее рыдания не прекратились. – Не плачь, моя девочка, ты же знаешь, что я не переношу, когда ты плачешь, и никогда не мог, с тех пор как увидел тебя сбитой мотоциклом возле автобусной остановки. Ты так мужественно держалась, и все же одна слезинка проложила дорогу по твоему запачканному грязью лицу. Как мне хотелось тогда махнуть волшебной палочкой, чтобы все снова стало хорошо и славно и ты была бы счастлива и весела!
– Что не помешало тебе, – проворчала Дженис, утирая слезы, – заявить, что только такую идиотку, как я, могло угораздить оказаться под этим чертовым мотоциклом! Что, забыл?
– Я прямо так и выразился? – недоверчиво поднял брови Адам. – Что ж, признаюсь, никогда не умел выражать свои чувства так, как мне на самом деле хотелось бы!
Вытащив из коробки, лежащей на столике, целую пачку бумажных салфеток, он вынул одну из них и стал вытирать ей щеки, перепачканные тушью для ресниц.
– У меня, должно быть, ужасный вид, – виновато глядя на него, сказала Дженис.
– Слегка раскрасневшиеся и от того еще более румяные щеки, чуть припухшие, но по-прежнему обворожительные глаза… Этот тип не стоит твоих слез, Джен, – сказал он со злостью. – Дешевый обманщик и профессиональный аферист!
– Но он мог и впрямь оказаться моим отцом.
– Мог бы! Но, к счастью, не оказался.
– Я знаю, Адам, ты с самого начала был враждебно настроен к нему, и это понятно. Какой-то опустившийся человек с улицы, весь в пыли, в потрепанной одежде и стоптанных ботинках! Конечно же, тебе не захотелось иметь такого тестя!
– Такого – точно.
– А если бы он на самом деле оказался моим отцом?
– Джен, ты действительно готова любого, кто назовет себя твоим родителем, встретить с распростертыми объятиями? – вполголоса спросил Адам.
– Тебе меня не понять, – вспыхнула Дженис. – Ты женился на мне исключительно из чувства долга и не знаешь, что такое – расти в одиночестве. Конечно, ты брал в жены только меня, и какой-то бродяга с улицы в нашем договоре не фигурировал!..
– Уймись, Дженис! – повысил голос Адам. – Долго ли еще ты будешь пренебрежительно называть наш брак сделкой. Да, я почувствовал бы себя обязанным жениться на любой женщине, которая бы ждала от меня ребенка, но все же… Прекрати терзать себя и меня! Ты моя законная жена, и в этом качестве тебя признал не только я, не только жители Гринфилда, но и моя мать!
– Твоя мать? – неуверенно переспросила Дженис.
– Да, а она разбирается в людях. Она очень рада за нас…
Действительно, по мере того как приближались сроки родов, отношения Дженис со свекровью медленно, но верно улучшались, и молодая женщина не могла этого не признавать. Узнав больше о прошлом этой респектабельной и ухоженной, но довольно несчастной пожилой женщины, она стала лучше понимать ее, и если друзьями их по-прежнему нельзя было назвать, то терпимость и понимание по отношению друг к другу миссис Лоусон-старшая и миссис Лоусон-младшая проявляли в полной мере.
На прошлой неделе Маргарет и вовсе удивила ее.
«Честно говоря, детка, – призналась она, – я немного сомневалась в вашем с Адамом браке, но все, кажется, – тьфу, тьфу, тьфу! – оборачивается гораздо лучше, чем я могла рассчитывать. Видишь ли, Дженис, я люблю сына до беспамятства, но его отношения с женщинами не могла до сих пор назвать образцовыми. Меня это всегда угнетало, но сейчас он демонстрирует ответственность в браке, о которой можно только мечтать».
Дженис в ответ пробурчала что-то невразумительное, но Маргарет явно не собиралась оставлять ее в покое.
«Я, бывало, думала, что это своего рода обратная реакция на наставления моего покойного мужа о долге, который накладывает на Адама его положение единственного наследника, – продолжала она. – Мне казалось, что на любовном фронте он так и останется игроком, не признающим никаких правил, но теперь я вижу, что он просто не встретил до тебя нужной женщины. Впервые в жизни он действительно стал домоседом».
– Твоя мать не знает, что ребенок – единственная причина, по которой ты взял меня в жены, – упрямо заявила Дженис.
– Послушай, Дженис, я хотя бы раз дал тебе повод заподозрить меня в том, что жалею о нашем браке?
– Нет… – Действительно, Адам все это время был внимателен, деликатен, великодушен, а когда ей нездоровилось – удивительно нежен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47