– Не могла же она признаться, что в этом отношении как раз нисколько не повзрослела, просто подростковые чувства развились в нечто гораздо более глубокое, и любовь девочки превратилась в любовь женщины? – Таким образом, – подытожила Дженис, – вынуждена разочаровать тебя, Адам. Никакой почвы для заключения того, что ты назвал сделкой, нет и в помине, а потому мой ответ на твое предложение – если это можно назвать предложением – категорическое и безоговорочное «нет»!
Доводы сердца Дженис безжалостно отмела в сторону. Совершенно очевидно, что Адам ее не любит, и если и собирался жениться, то исключительно из чувства долга. И вообще, после разрыва с невестой, он…
– Но почему, черт побери? – с легким раздражением в голосе перебил Адам ход ее размышлений. – Я всегда мечтал о ребенке, я хочу ребенка, хочу быть рядом с ним, любить его, заботиться о нем!
– Ты хочешь! – фыркнула Дженис. – Вопрос в том, хочу ли этого я. Что мне даст брак с тобой?
– Мужа, который станет для тебя опорой и поддержкой, возможность уйти с работы и целиком заняться воспитанием ребенка, дом… – с готовностью начал перечислять Адам, словно давно продумал, что он может предложить Дженис.
Для нее же в этом списке наиболее обидным оказалось отсутствие одного пункта: Адам – а что она еще могла от него ожидать? – ни слова не сказал о своей любви к ней.
– Минутку, но у меня есть дом! – безапелляционно прервала она его. – Что, если я никуда не хочу переезжать отсюда?
Не стоило ей широким жестом указывать на свои владения! Прищуренные глаза Адама холодно оглядели окружающую обстановку, и Дженис как бы его глазами увидела протертый до дыр ковер, обшарпанную допотопную мебель, линялые занавески и покрывала…
– И ты хочешь, чтобы мой ребенок жил здесь? – сдержанно спросил Адам.
Его ребенок! Она же совершенно не в счет!
– Ну да, конечно, – уязвленно сказала Дженис, – наследнику Лоусонов не след появляться на свет в этой жалкой хижине, больше похожей на спичечный коробок! Если такое произойдет, у твоей матери форменный припадок случится!
– Пожалуй, я этого еще не говорил! – холодно сказал Адам. – И впредь попрошу тебя не впутывать в наши отношения мою мать! – уже закричал он, приподнимаясь на стуле и бросая чашку из-под чая на поднос.
– Как скажешь, милый! – Голос у Дженис слегка дрожал, но по крайней мере, она добилась от него хоть какой-то живой реакции. В любом случае это было лучше, чем мертвое равнодушие или казенная деловитость. – Но тебе не кажется, дружище Адам, что она имеет полное право иметь собственное мнение по этому вопросу, и не только иметь, но и высказывать его? Как-никак, ты приведешь в ее родовое гнездо дочь вашей поварихи, к тому же неизвестно от кого рожденную!
– Я приведу мать моего ребенка – мать ее внука!
– То есть женщину, которую ты осчастливил тем, что женился на ней. Извините, господа, но ваша милость мне ни к чему. Я – не первая и не последняя мать-одиночка, которая родит и воспитает ребенка своими собственными силами. Ты мне не нужен, Адам, у меня есть все необходимое.
– И все же у меня есть кое-что, чего ты не имеешь, – заметил Адам с угрюмой усмешкой. – У меня есть деньги – больше, чем необходимо лично для меня. А тебе они очень скоро понадобятся.
– Мне не нужны твои деньги, Адам. Я получаю хорошее жалованье, – пробормотала Дженис, сжавшись в ожидании того, что произойдет дальше.
Что-то враждебное мелькнуло в синих глазах Адама, и, наклонившись к ней, он негромко поинтересовался:
– Достаточно большое, чтобы выдержать затяжную и крайне дорогостоящую тяжбу по вопросу о родительских правах?
Дженис почувствовала себя так, будто ее окатили ледяной водой. Ей вдруг стало страшно.
– Ты не посмеешь! – вырвалось у нее.
– Не гневи меня, Джен. – Это было указано легко, почти небрежно, но с недобрым намеком, не требующим дальнейших разъяснений.
– Ты станешь воевать со мной из-за моего ребенка?
Дженис инстинктивно, как от удара, закрыла тело руками под одеялом.
– Нашего ребенка, Джен! – прищурившись, уточнил Адам. – Я – отец этого ребенка!
– Знаю, что ты!
Если бы он только знал, что по этой самой причине она уже души не чаяла в будущем младенце, – потому что он – от Адама, а значит, является частицей мужчины, которому она давным-давно и навсегда отдала свое сердце.
– Я дам тебе кучу…
– О да! – грубо оборвала его Дженис. – Ты считаешь, что деньги в этом мире – самое главное.
– Отнюдь!
В голосе Адама появилась странная, вкрадчивая мягкость, а в глазах – блеск, и Дженис беспокойно заерзала в постели.
– Между мужчиной и женщиной возможны и другие отношения, – сказал он вполголоса. – Отношения, которые порой дороже денег…
– Боже, до чего же мужчины любят сводить все жизненные проблемы к физиологии, к убогому и тривиальному сексу! – поспешила она оборвать его, но Адама не так легко было сбить с мысли.
– Нет, Джен, не убогому и не тривиальному. И не о примитивном сексе речь – о страсти, возгорающейся при одной только мысли о близости с другим человеком. Как это было у нас с тобой, когда тела притягиваются друг к другу, как провода под током, и темнота ночи озаряется вспышками чувственных молний.
– Да ты поэт! – иронически заметила Дженис, старательно пряча глаза, чтобы он не заметил в них затаенной боли. – Не припомню я ничего подобного.
– Значит, не хочешь припомнить, – хрипло сказал он, поднявшись из кресла и подсев к ней, – потому что в любом случае на тебе лежит немалая часть вины за нашу общую неосторожность. – Он поймал ее руку, и Дженис почувствовала, как ее бросило в жар и холод одновременно. – А если ты и в самом деле восприняла нашу близость не так остро, как я, то обещаю тебе, что в будущем все будет совершенно иначе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47